- Оставь ее в покое, Натаниэль, - огрызнулась Люсинда. - Она не угроза для тебя.

- О, нет, она - угроза. - Натаниэль пристально изучал Элли. - Даже ее имя - угроза. Она - леди Ланаркшир, в конце концов. Выбранный тобой наследник. А кто я? Я никто. Незаконнорожденный сын одного из твоих отвергнутых мужей. Кое к кому ты была достаточно щедра, чтобы пустить ненадолго в свою жизнь, но никто не мог ожидать от тебя большего.

- Натаниэль, остановись, - настаивала Люсинда. - Это абсурд.

Он повернулся к ней, приблизившись, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от нее.

- Никогда не указывай мне, что делать снова.

Люсинда не отступила, но она понизила голос. - Я была бы признательна, если бы ты не стал винить Элли за то, что происходит. Она всего лишь ребенок.

- Да,- сказал он, отступая назад. - Но очень необычный.

Он потер руки, как будто раздумывая. Затем он повернулся к Элли снова, только на этот раз его тон был спокойнее.

- Мне нужно твое обещание, Элли, что ты никогда не будешь стремиться взять под свой контроль Орион, пока я жив. Я, в конечном итоге, настаиваю, чтобы ты изложила это в письменном виде, но на сегодня я готов заключить устное соглашение.

Он сделал еще один шаг, и Картер переместился, встав между ними, как бы, предупреждая.

Натаниэль бросил на него холодный взгляд, но остановился.

- Люди придут к тебе, в ближайшее время, я думаю, чтобы просить присоединиться к этой организации. Войти в правление. Чтобы присоединиться к их фракции против меня. Мне нужно, чтобы ты сказала « Нет». Неважно, сколько раз они вернутся, ты все равно должна отказаться. Это понятно?

Натаниэль, не отрываясь, смотрел на Элли. - Соглашайся, и все мы идем домой сегодня вечером. И жизнь продолжается.

Что было альтернативой возвращению домой, не было упомянуто, но для Элли было совершенно ясно, что он имел в виду. Если она откажется, кто-то умрет.

Она не могла поверить, что это происходит. Она никогда не хотела быть частью организации. Что это значит? Ходить на заседания? Указывать премьер-министру, что делать?

Она не понимала, чего он боялся. Кто бы хотел, чтобы она ничего не предпринимала, в любом случае?

Ей хотелось закричать на него: “Мне семнадцать лет”.

Но она чувствовала, что это не имело бы значения. Он был одержим - как и ее бабушка, и все остальные, кого она знала, - одержим Орионом. И властью.

- Не говори ничего, Элли, - предупредила бабушка. - Натаниель, достаточно.

- Хорошо, - Элли услышала свой голос, и не могла поверить, что она говорила это. Все повернулись, чтобы посмотреть на нее.