— Ты тут уже работал? — спросил Макс стоявшего рядом парня. — Что, и правда только статую из себя строить придётся?

— Ты думаешь те деньги, что тебе обещали, это главное? Да это ерунда по сравнению с тем, что можешь получить, если понравишься гостям и не будешь слишком кочевряжиться. Втрое больше сорвёшь.

— Понял, — и Макс помог парню размазать приятно пахнувшее масло по спине. От него кожа начинала лосниться и блестеть. Макс пробовал так натираться, когда ещё тренировался в группе бодибилдинга, но там всё было совсем по-другому.

Вернулся мужик в смокинге, окинул парней оценивающим презрительным взглядом и приказал следовать за ним. Макс шёл по полуосвещённым комнатам, убранству которых позавидовал бы царский дворец — позолоченная резная мебель, мягкие ковры, хрустальные люстры. Он видел, как его отражение появлялось в зеркальных стенах и раскалывалось на мелкие кусочки. Всё это напомнило ему фильм «С широко закрытыми глазами», только местного разлива.

Стоять Максу пришлось на специальной тумбе в позе «Давида» Микеланджело, и эта ночь тянулась для него целую вечность. Сначала подали ужин — официанты сновали туда-сюда, потом слышна была музыка, как ни странно, какая-то струнная классика. Затем гости начали растекаться по всему дому, и остальные живые статуи быстренько договорились с ними о цене и занялись делом где попало. Какой-то мужик — все они были в полумасках и смокингах — протянул Максу три сотни долларов. Когда парень мотнул головой, удивлённый гость начал набавлять. К торгу присоединились другие, образуя вокруг «Давида» своего рода аукцион. Макс чувствовал себя, как раб, которого продают с торгов, липкие похотливые взгляды будто оставляли на теле противную плёнку. Цена ползла вверх, и в какой-то момент он понял, что если примет предложение, то не только отдаст деньги матери, но и заработает на ремонт однушки и мебель. Несмотря на это, он продолжал упрямо отказываться, и в конце концов от него отстали.

Он едва держался на ногах и давно потерял счёт времени, но всё когда-нибудь заканчивается, и распорядитель наконец-то приказал Максу слезть с тумбы. Парень опять плёлся за ним по залам, теперь заплёванным и вонявшим жуткой смесью блевотины, разврата и человеческих выделений. В голове гудело от бессонной ночи, онемевшее тело не слушалось.

— Ты что, дурачок, не согласился потрахаться? — с любопытством спросил его распорядитель, отсчитывая обещанные деньги. — Столько, сколько тебе, ещё никому не предлагали. Ты же сюда заработать пришёл?

— Это всё, что мне нужно, — Макс зажал в кулаке пачку купюр и устало добавил. — Как я доберусь в город?