– Я просто хотел сказать, что ты можешь не спешить с решением. Я буду ждать. Хоть двадцать пять лет, если придется, – произнес ее партнер по танцам.

Пока он говорил, Мерседес рассматривала его лицо. Она увидела в нем столько тепла и доброты, что едва не растаяла. Его бледно-голубые глаза вглядывались в ее, и она видела, что он говорит от всего сердца. Он действительно ее любит.

Ей потребовалось куда меньше двадцати пяти лет, чтобы определиться с решением. Не прошло и нескольких месяцев, как она поняла, что будет глупо потерять такого милого парня.

– Ты точно не ошибешься, выйдя за него, – подтрунивала над ней Кармен. – Уж если вы так превосходно ладите на танцполе, только представь…

– Кармен! – вспыхнув, воскликнула Мерседес. – Ну что ты такое говоришь!

Она написала матери о своей помолвке. Мерседес очень хотелось, чтобы Конча приехала на свадьбу, но мать уже была в годах и слишком уж опасалась пускаться в поездку, не в последнюю очередь думая о том, разрешат ли ей потом вернуться в Испанию. Мерседес все прекрасно понимала. За месяц до свадьбы из Гранады пришла посылка. Узнав неровный почерк матери на коричневой бумаге и увидев ряд марок с изображением головы Франко, зачерненных франкировальной машиной, Мерседес загорелась любопытством. У нее тряслись руки, когда она пыталась разрезать бечевку тупыми кухонными ножницами.

Внутри обнаружилась белая кружевная мантилья, которую Конча надевала на собственную свадьбу. Сорок пять лет она пролежала, завернутая в провощенную оберточную бумагу, и сохранилась, тогда как столько всего остального оказалось утеряно. Она была в целости и сохранности, разве что чуть потемнела от времени, и совершенно чистенькая. То, что мантилья не пострадала при пересылке, казалось едва ли не чудом. Внизу, под слоями коричневой бумаги, показался номер местной газеты Гранады, «Эль Идеаль», которым мать проложила бандероль. Мерседес сдвинула его в сторону, чтобы не повредить содержимое. Газета была месячной или двухмесячной давности, но она полистает ее позже. От одного ее названия в животе все перевернулось.

Еще внутри оказалось письмо от Кончи, а в конверте лежала незатейливая золотая цепочка без подвески.

«Ее я тоже надевала на свою свадьбу, – писала она. – Мне она досталась от матери, а теперь я передаю ее тебе. Раньше на ней висел крестик, но я его как-то сняла и, похоже, потеряла. Думаю, ты знаешь, как я отношусь к церкви».

Мерседес печалило не только то, что на свадьбе не будет Кончи, но и неодобрение, которое чувствовалось со стороны родителей ее жениха. Мерседес была иностранкой, а в те времена некоторые люди чужаков побаивались. Как по ним, так она чуть ли не с другой планеты прилетела. Их не радовало и то, что она была несколькими годами старше их сына, но к тому времени, как они стали мужем и женой, они немного смягчились.