– Продует, – он все же его прикрывает. – Не в мою смену. Потом с твоим благоверным не рассчитаюсь…

От его слов в груди тянет.

На свете есть только два человека, которые вызывают у меня чувство моей собственной важности и необходимости. Незаменимости. Это господин Чернышов и его сын, и в этом вопросе у них нет конкурентов. Руслан, он был рядом… Все время.

За Мишей сегодня присматривает няня.

Она оказывается женщиной чуть за сорок. Бывшей учительницей музыки, которая решила, что работа в школе ее достала. Я отпускаю ее домой под радостные вопли Миши и пытаюсь… пытаюсь освоиться в квартире Руслана.

Пытаюсь, пока раскладываю продукты в холодильнике и пока принимаю душ в его спальне. Пока касаюсь его вещей и его смятой подушки. В спальне бардак. Постель не заправлена, на стуле в углу ворох одежды, на тумбочке неубранные в коробку часы и стопка каких-то документов, по которым провожу пальцами.

Этот бардак – верный признак того, что хозяин этой комнаты находился в цейтноте, потому что бардак – это не его стиль. Это намек на то, что энергетические ресурсы Руслана Чернышова имеют предел, как и у любого другого человека.

Я знаю это лучше, чем кто-либо. Лучше, чем кто-либо знаю его самого, но он всю жизнь так уверенно растет над собой, что иногда я боялась за ним не успеть.

Снимаю со спинки стула черный строгий пиджак и, прежде чем отправить его на вешалку в шкаф, носом прижимаюсь к шелковой подкладке. Закрываю глаза, на секунду замирая, и вдыхаю знакомый парфюм, который пробирает меня до самой сердцевины.

Переодеваюсь в футболку и шорты, оставляя свой чемодан неразобранным, на это просто нет сил и в шкафу нет для меня свободных полок.

Мой брат переключает каналы, сидя на диване перед огромным телевизором. Миша у его ног возится с лего.

– Ты можешь ехать, если хочешь, – говорю, проходя мимо них на кухню. – Мы тут сами справимся.

– Выгоняешь меня? – слышу Сашин вопрос.

В последнее время мне до чертиков нравится называть вещи своими именами, поэтому пожав плечом, отвечаю:

– Да.

Он хмыкает, а я изучаю содержимое посудомоечной машины, которая под завязку забита. Глядя на нее, боюсь, что чистой посуды на этой кухне вообще не осталось.

Саша опирается о столешницу бедром и складывает на груди руки.

– Ты нас всех сильно напугала, – говорит тихо.

– Я не хотела, – изучаю содержимое ящиков.

– Оль…