Я не слышала в его словах сарказма. Говорил он на английском, совершенно сухо и по-деловому.

— Ты хочешь с ним встретиться?

— Так он же за этим приезжает? Или зачем-то другим?

Думаю, никакой задней мысли в вопрос Алекс не вкладывал.

— Восстановить гринку.

— Надолго, значит.

— Ну да…

— И ты не предложила ему пожить с вами?

— Где?

— Ну… Теперь есть свободная комната.

— Я лучше расселю детей, — с трудом произносила я слова пересохшими губами.

Говорила с ним по-русски, не могла никак соскочить на другой язык. Привычка. Боялась, прекращу использовать дома родной язык, Алекс перестанет его даже понимать. С Миррой в доме, конечно, делать это было довольно проблематично — только если в личном разговоре по телефону или наедине, что случалось не так чтобы часто.

— Как знаешь. То есть мне не напрягаться? Ты организуешь ужин, когда придешь в себя? Или я закажу столик на океане?

В себя, милый сыночек, я уже не приду, не в этой жизни.

— Я что-нибудь еще должен сделать до твоего возвращения? Думаю, наполнением холодильника займется Романна. Шкафы она уже заполнила.

— Ты зачем пустил ее в мою квартиру?

— Ты сама дала ей запасной ключ. Мам, у тебя все хорошо?

— Ты пытаешься разговор закончить или действительно интересуешься моими делами? — уточнила я с необъяснимой грустью.

Хотя причина была на лицо — на то, которое я представляла себе при аудиоразговоре с сыном. Он вырос. Теперь окончательно вырос. И будет иногда заглядывать на обед. Еще и бутылку вина принесет и покупной пирожок, чтобы не с пустыми руками. Мой мир действительно никогда уже не будет прежним.

— У тебя все хорошо, я и так знаю, — хмыкнул сын. — Я спрашивал про детей. Как тебе снова быть мамой?