— Мам?

Я медленно встаю, конечности дрожат, а сердце колотится.

Моя мать застыла на месте, она смотрит прямо сквозь меня, а ее руки дрожат.

Как будто она здесь, но не совсем здесь.

И это зрелище пугает меня до смерти.

Осторожно, чтобы не наступить на битое стекло и испорченные закуски, я не спеша приближаюсь к ней, пока не оказываюсь с ней лицом к лицу.

— Мама. — Зову я снова, на этот раз громче. Я машу рукой перед ее лицом.

Она вздрагивает.

Я вздрагиваю.

Это первый раз, когда я вижу, как вздрагивает моя мама. Папа может быть плохим мафиози, но дома они делят все эмоции. То, что она мягкая, не значит, что она слабая. На самом деле, она может быть очень сильной, если того требуют обстоятельства.

Она просто не из тех, кто дрожит, и точка.

Так почему же ее глаза выглядят такими... мертвыми? Обычно они самые живые из всех, что я знаю. И самые теплые.

— Мама! — мой голос передает всю панику, которая распространяется внутри меня. Она дергается, медленно моргает, прежде чем ее внимание переключается на меня. Как будто она видит меня в первый раз. Как будто я не была ее дочерью, ее ангелочком на протяжении последних восемнадцати лет.

А это выражение лица?

Оно ужасает меня.

Наверное, именно так чувствуют себя родные и друзья пациентов с амнезией, когда они понимают, что их забыли. Что они единственные, кто помнит каждое маленькое воспоминание, каждую деталь, каждый смех, каждую улыбку, каждый драгоценный разговор.

— Мама? Ты в порядке? — говорю я ломким голосом, сердце стучит в груди.

— Что... О, я в порядке. — Она тяжело дышит, ее взгляд метнулся к моему телефону, который я оставила на кровати.