– Все будет хорошо, – шептал он, и я пыталась поверить в это. – Я сниму тебе квартиру здесь, когда ты вернешься, сможешь жить в ней.

Он зарылся в мои волосы, но я взяла его лицо в ладони и заставила посмотреть на меня.

– Я не хочу быть содержанкой, Джонатан, – для меня на самом деле это было очень важно. – Это, во-первых, а, во-вторых, это…

– Прекрати, это обычная забота.

– Мы же…

– Нет, ты не используешь меня.

Теперь он заставлял меня посмотреть на него.

– Я намеренно не касался этой темы, потому что думал о том, что ты скажешь. И потом, не хотелось омрачать наши несколько дней экстаза, – он закатил глаза и пошевелил бровями, рассмешив меня своей гримасой.

В машине звучали новости, пахло розой, любимыми духами Лиз, которыми она часто злоупотребляла. А еще здесь было тепло и уютно, не так, как во внешнем мире, где Джонатан Коул был известным актером, которому надо было ходить в темных очках и бейсболке, чтобы не ослепнуть от постоянных вспышек фотоаппаратов.

– Я люблю тебя, – просто сказала я, чтобы не усложнять всего еще больше.

– Я тоже тебя люблю, – он притянул мое лицо к себе и поцеловал жадно, напористо, с забвением.

А потом были серость улицы, фотографы и злые, выбивающие из колеи, вопросы. До сих пор я вспоминала то, с каким терпением и выдержкой Джонатана старался не реагировать на пакости, которые кричали ему в лицо о фильмах, его фигуре, одежде, женщинах. Он шел впереди, а мы семенили за ним с Лиз, держась за руки.

В вип-зоне, я поймала его взгляд.

– Все хорошо, – сказал он, но я чувствовала, что ему не по себе, чувствовала, что он переживает на счет того, что я подумаю. Что я смогу от него отказаться?!

– Нет, Джонатан, это не хорошо. Это…

– Всего лишь фотографы. Им нужна сенсация.

Мы стояли на расстоянии друг от друга, не давая повода для сплетен и сообщений в твиттере, но и так кто-то все равно смог сделать фото, и они разошлись по сети. Об этом я уже узнала, когда приземлилась в Домодедово, ощущая пустоту и отсутствие в моей жизни чего-то, что раскрашивает ее в яркие цвета.

Серая дождливая Москва, как всегда, бурлила энергией, даже в три часа после полуночи. Такси неслось сквозь темноту, которая бросала в окна яркие огни и вывески, мешая дремать на заднем сиденье. На Нагатинской меня ждала пустая квартира и телефонный звонок от Тома. Войдя в квартиру, я села на диван, вздохнула и нажав на кнопку, услышала его нетерпеливый голос.

– Привет, любимая, – меня передернуло.

– Привет, Том, – сухо ответила я.