– Никому ничего не говори, на все отвечай «без комментариев». Я снял квартиру в Кенсингтоне. Тебе придется перебраться в нее, так будет лучше для всех.

Я переживала за него больше, чем за себя. У меня не было таких обязательств, как у него. Журналисты, СМИ порой бывают слишком безжалостны, они могут заставить влюбиться в кого-то, а могут сбросить тебя с пьедестала. И все это из-за меня… Это было нечестно.

– А твой менеджер и агент знают об этом?

– Нет. Они бы никогда не согласились на такое, – Натан выдохнул. – Легче решать проблемы по мере их поступления. Они придумают, как выпутаться из этого.

– Даже не представляю, что сейчас будет твориться в аэропорту, – говорила я, только бы не молчать и не потерять это чувство защищенности.

Джонатана летел обычным рейсом до Лос-Анджелеса, все, что его могло защитить там это кепка и темные очки. Ну и еще вип-зона, где нет фотографов, но есть твиттер в каждом из смартфонов.

– Все хорошо. Я привык. Немного вспышек и глупых выкриков, и я буду в безопасности мягкого сиденья самолета, – он фыркнул. – Ну…

– Я переживаю.

– Скажи лучше, что не осуждаешь.

– Я не осуждаю. Просто…

– Ммм…

Я слышала вибрацию в его голосе и надежду, и страх и что-то еще, что заставило меня просто сказать следующие слова.

– Я люблю тебя. И не осуждаю.

– Так-то лучше. Обещаю, к следующему уик-енду все закончится. Увидимся в Лондоне через неделю.

– Надеюсь, – я начала успокаиваться. – Звони мне.

– Перезвоню, как приземлюсь. Целую… Все будет окей.

– Окей…

В моей жизни следующая неделя стала самой длинной неделей в жизни. А еще самой противной, неприятной и грязной, от которой хотелось отмыться, растирая до красноты кожу.

Мой старый телефон не умолкал, а я даже не представляла, что так легко найти мой номер. Звонили с телекомпаний, радиостанций, из бульварных газет и супер-мега-популярных модных журналов. Всех интересовал один вопрос: «Кто я? И что делаю рядом с Джонатаном Коулом?»

– Без комментариев, – отвечала я, но это не лишало других задавать мне одни и те же вопросы. Грубить, отзываться о моей внешности, сравнивая ее с внешностью Скарлет и других бывших Коула. Я молчала, выслушивала, иногда бросала трубку, блокировала номера, плакала в плечо Лиззи, которая уверяла, что Джонатан поступил так не только из-за Тома, а потому что, наконец, хотел рассказать обо мне всем.