Напряжение в комнате сгустилось настолько, что было практически осязаемым, и вся эта атмосфера действовала удушающее на него и на Беллу.

Напряжение между ними сгустилось и повисло тяжелой тучей.

Он никогда еще так не нервничал, и даже припомнить не мог, был ли когда-нибудь в таком состоянии. Даже по дороге домой он не волновался так сильно, как сейчас. Однако, Эдвард видел, что нервничает не только он, но и Белла.

Он был напряжен как тетива, и каждая частичка его тела буквально вибрировала. Руки Эдварда, лежащие на коленях, дрожали, а колено неконтролируемо дергалось. В горле образовался комок, и Эдвард знал, что в любую минуту он может взорваться. Он понимал, что ему сразу станет легче, но он не успокоится.

Он опустил глаза вниз и даже не удивился тому факту, что до сих пор сидит на постели голый, в то время как Белла была одета в маленькие шортики и майку, которые были на ней, когда он приехал домой. И тут он внезапно понял, что находится дома всего несколько часов, но уже успел все испоганить.

Даже безумно нервничая, Белла выглядела бесподобно. Ее волосы были взлохмачены, доказывая, что еще недавно его пальцы скользили по этим волнистым локонам, ее лицо разрумянилось, а сама она сжалась, словно пыталась защититься. Но даже несмотря на все это, для него она была самой красивой.

Пять минут они просто глядели то друг на друга, то на отражающие их поверхности. Как только один ловил взгляд другого, то сразу отворачивался и отводил взгляд то на предметы интерьера, то на футболку Мэринерс, которая лежала комоде. Эдвард думал: а носила ли эту футболку Белла, пока его не было? На мгновение его губы растянулись в улыбке, когда он подумал о том, как бы она выглядела в этой огромной синей футболке.

В те несколько мгновений, когда Эдвард смог вглядеться в Беллу без того, чтобы она заметила его взгляд, он смог разглядеть тревогу в ее глазах; он слишком хорошо знал этот взгляд и понимал, что она сильно нервничает.

Его естественным порывом было утешить ее, спросить, что случилось, обнять ее и сделать так, чтобы ей стало лучше, чтобы она смогла засмеяться. Он хотел заставить ее забыть о том, что они должны поговорить, но он знал, что не может этого сделать. Именно из-за него на ее лице застыло выражение боли и беспокойства. Именно он был причиной ее страданий.

И это убивало его.

— И что же с нами? — спросил Эдвард, проглотив застрявший в горле комок и наконец найдя в себе достаточно мужества, чтобы задать этот вопрос. Звук его голоса в абсолютной тишине комнаты на мгновение испугал Беллу.