— У тебя есть ровно пятнадцать минут пока мы идем до моего дома. — Я прерываю зрительный контакт и выхожу за дверь, не оборачиваясь.

Мы идем по улицам, освещенным фонарями. Запах озона наполняет воздух, позволяя наконец-то вдохнуть полной грудью. Я иду на несколько шагов впереди, слыша его четкие и размашистые движения позади.

— Кто эта девочка? — первый вопрос от него прерывает молчание.

— Моя ученица, я преподаю балет детям.

— Куда она меня пригласила?

Я немного покусываю губу, прежде чем ответить:

— В приют.

Леви резко останавливается за моей спиной, но я продолжаю двигаться.

— Постой.

И я останавливаюсь, делая мысленную заметку, что его голос все еще слишком сильно влияет на меня.

— Ты занимаешься с детьми из приюта? — он догоняет меня и встает напротив. Его брови зависли в стадии замешательства, не зная, куда им направиться — вверх или вниз.

— Да, — выдыхаю я.

— Ты… Как ты… — он не может подобрать слов, — справляешь с этим?

— Это не усложняет, а наоборот помогает. Я люблю каждого из этих детей. Им этого не хватает, а у меня много любви, которой не жалко поделиться.

— Расскажи мне об Оливии. Пожалуйста.

Я не удивлена, что он просит об этом. Эта девочка очаровывает с первого взгляда. А если учесть ее имя, которое так много значит для Леви, то я не могу отказать в его просьбе.

— Хорошо, но давай двигаться. — Я иду вперед, и он следует за мной. — Это правда очень… неожиданное совпадение, что ее зовут так же, как твою маму. Когда я узнала ее имя, у меня была примерно такая же реакция, как у тебя. Потому что… — я тереблю кисточки своего шарфа и откусываю кусок кожи от щеки, — потому что ее родители погибли в аварии. — Леви закрывает рукой лицо и потирает глаза. — Ей было два года. Они ехали домой всей семьей, но отец девочки не справился с управлением, и они разбились. Все, кроме нее и ее брата. Ему было несколько месяцев. Сейчас они живут в одном приюте, но в разных группах. Оливии — три года, Марку — год. Я занимаюсь с ней с начала учебного года и… Она прекрасна. Я видела много детей за эти шесть лет, но Оливия… Не знаю, просто она… другая.

Повернув голову, смотрю на Леви. Его губы плотно сжаты, рука все еще потирает переносицу.

— Они такие маленькие.

— Да, — хрипло отвечаю я, — но дети быстро все забывают и, к счастью, у Оливии не осталось никаких психологических травм. Она вспоминает маму и папу, но, как я заметила, каким-то размытым пятном. А вот к брату она очень привязана.