Я киваю, но потом передумываю и качаю головой:
– Не знаю, правильно ли я поступила, подключив Диакоса. А если он решит обратиться к окружному прокурору?
– Ты сделала то, что считала нужным. Диакос – хороший, опытный полицейский. Не зря его повысили до детектива.
– Он просто чертов ребенок, – ворчу я. – Поверить не могу, что позволила ему поговорить с Сэмом без меня. Я бы его попридержала. О чем я только думала?
У меня начинается изжога, и я прижимаю ладонь к груди, словно это как-то поможет.
Хави прижимается губами к моему виску.
– Тебе надо успокоиться,
Я оборачиваюсь, упираю руки в бока и пристально смотрю на него.
– Знаешь, что на самом деле помогает снизить давление? – И продолжаю, не дожидаясь ответа: – Сказать кому-нибудь успокоиться.
– Кец…
Я качаю головой. Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и злюсь еще сильнее: я не люблю плакать, но в последнее время делаю это почти каждый день из-за чертовых гормонов беременности.
– Ты не понимаешь, – я вытираю глаза. – Из-за меня Сэм может угодить за решетку.
Едва я произношу это, как входная дверь распахивается, с громким стуком ударившись о стену. Я оборачиваюсь, рука машинально тянется за пистолетом, но я уже убрала его в сейф, когда вернулась домой.
Однако Хави по-прежнему при оружии. Он отталкивает меня назад, загораживает и выхватывает пистолет.
В комнату врывается Ланни. Может, она и заметила пистолет Хави и его оборонительную стойку, но ничего не говорит. Вместо этого подбоченивается и вздергивает подбородок.
– Что, черт возьми, вы несете? Что значит «Сэм может угодить за решетку»?
Хави расслабляет плечи и плавным, едва заметным движением засовывает пистолет обратно в кобуру. Я выхожу из-за его спины.
– Ланни, дорог…