После службы митрополит Ростовский наскоро перекусил с детьми и супругой, переоделся в мирское и поднялся в седло, галопом умчался со двора. Спустя час, влетев на хрипящем, роняющем розовую пену скакуне в распахнутые ворота почтового яма, он спешился и хлопнул свитком по груди подскочившего слуги:

– Царская подорожная! Коня!

И уже через мгновение вылетел на тракт на свежем скакуне, чтобы еще через час бросить его, вымотанного донельзя, на следующем дворе:

– Царская подорожная! Коня!

Безжалостная стремительная скачка позволила святителю пролететь двести верст всего за день, и еще в ранних сумерках постучать рукоятью плети в ворота шуйского подворья:

– Открывай!

– А ты кто? – с детской наивностью спросил, выглянув в окошко, юный привратник.

– Порка твоя на конюшне, вот кто! – спешился уставший, как лошадь, всадник. – Ключника зови, приказчика, старшего!

Вскоре в окошко выглянул холоп постарше – и привратник действительно получил кулаком по лбу:

– Чем думаешь, бестолочь?! Отпирай!

Створки стукнули, покачнулись, поползли в стороны. Во дворе гостя ждала ладная девка с ковшом в одной руке, полотенцем в другой и два оседланных туркестанца.

Святитель выпил пенистую жидкость, оказавшуюся едким реповым квасом, отер губы полотенцем снова поднялся в стремя. Рядом легко заскочил в седло бритый наголо, безбородый и безусый холоп: шелковая рубаха, бархатные штаны, тисненый, наведенный серебром пояс, сумки и ножны ножей с резными костяными накладками. Сразу видно – слуга близкий, преданный. Обласканный.

Вместе они сорвались в карьер, пронеслись через ворота Китай-города, Фроловские ворота Кремля, миновали Чудов монастырь и окруженную соборами площадь, спешились у дворцового крыльца, забежали наверх, ярко освещенными коридорами поднялись в тихий Теремный дворец и, наконец, вошли в застеленную коврами горницу. В центре комнаты стоял увесистый стол с толстыми резными ножками, с покрытой лаком столешницей. За ним сидел крепкий мужчина в легком атласном халате и в небольшой вытертой тафье, вышитой серебряной нитью.

Увидев гостя, мужчина отложил перо и моментально свернувшуюся грамоту, поднялся:

– Игнат, вели угощение принести, – приказал он холопу.

И только когда створка закрылась, широко улыбнулся:

– Ты не похож на святителя, Федор!

– А ты, Вася, на царя!

Мужчины рассмеялись и крепко обнялись. Хозяин указал на стоящие чуть в стороне вычурные кресла – обитые гобеленами, с резными ножками и подлокотниками, и амурчиками на подголовниках.

– Это еще что? – удивился гость, указывая на бесовских лучников.