Такой же оказалась и вся остальная война. Казаки шли походным маршем по Смоленской дороге, по трое в ряд, вскинув копья к небесам, следом за ними так же гордо скакали разношерстные отряды гордой победами шляхты. И единственное, что мешало стремительному наступлению армии, так это медлительность тяжело груженного войскового обоза.
Единственным тревожным известием стало сообщение о том, что царь Дмитрий, узнав о поражении русской армии, бросился наперехват наступающим полякам, стремясь оседлать Литовский тракт и не пропустить королевскую армию в свою столицу. Но на пути законного государя грудью встали воеводы князя Шуйского и не допустили подобной катастрофы. Войска Дмитрия Ивановича освободили Серпухов, Боровск, Пафнутьев монастырь, но завязли в боях, потеряли драгоценное время и первыми до Москвы не успели.
Посему главную опасность для наступающей армии составили москвичи. Наконец-то согнав с трона ненавистного «царя» Ваську, они готовились оборонять свой город до последней капли крови, доставали из кладовых оружие и броню, чистили пищали, закупали свинец и порох и звали себе во спасение законного правителя…
По счастью, подельники свергнутого князя, провозгласившие себя новым правительством России, позаботились и об этом. В ночь на двадцать седьмое августа поставленная ими, особо доверенная стража отворила ворота и впустила польскую армию в город. Сотники и боярские дети князей Мстиславского, Воротынского, Лыкова, Шереметева повели по стенам, по башням и казематам, по оружейным погребам и крепостным воротам польские отряды – и везде поменяли русские караулы на польские.
Вот так готовые сражаться за свою свободу москвичи проснулись жалкими польскими рабами.
Во второй половине дня перед воротами захарьинского подворья остановилась телега, выстланная несколькими охапками сена, и вместе с нею – полусотня польских гусар.
– Эгей, отворяй! – застучали они в ворота. – Филарет русский здесь прячется?! Давайте его сюда!
Скоро заскрипели створки. А попробуй не открой – быстро вышибут.
Радостные шляхтичи ворвались на двор, тут же полезли в двери и под навесы в поисках чего можно украсть. Сдержал себя в руках только молодой, еще безусый сотник в расшитой катурлином суконной куртке и широкополой шляпе с сиреневым петушиным пером. К нему и обратился Филарет, спускаясь по ступеням в богатом патриаршем одеянии и с посохом в руке:
– Чего тебе надобно, чужеземец?
– Да ты и надобен, святитель. Ты ведь патриарх всерусский? Так вся Россия отныне королю Сигизмунду принадлежит! Стало быть, и твое место отныне не здесь, а рядом с польским королем, твоим господином. Приказ гетмана Жолкевского, наместника московского! Сам на возок залезешь али подсадить?