Оливия провела весь следующий день в отеле: спала, плакала и делала то, из-за чего и попала в эту переделку, — лгала. Она сказала Малькольму и Ань, что весь день проведет с друзьями из колледжа, опустила затемняющие шторы и зарылась в свою постель. Которая технически была постелью Адама. Оливия не позволяла себе слишком много думать об этом. Что-то внутри нее — весьма вероятно, это было ее сердце — разбилось на несколько больших кусков, даже не разбилось, а аккуратно разломилось пополам, а затем — снова пополам. Все, что она могла, — это сесть среди обломков своих чувств и упиться своим горем. Она спала весь день, и это помогло притупить боль. Оцепенение, как она быстро поняла, приносило облегчение.
Она солгала и на следующий день. Когда друзья позвали ее сходить с ними на конференцию, а потом погулять по Бостону, она сказала, что доктор Аслан внезапно попросила ее кое-что сделать. Потом Оливия глубоко вдохнула, чтобы собраться с силами.
После этого она отдернула занавески, разогнала кровь, совершив пятьдесят приседаний, пятьдесят прыжков и пятьдесят отжиманий, хотя тут схитрила, отжавшись с колен, затем приняла душ и почистила зубы впервые за тридцать шесть часов.
Это было нелегко. Увидев в зеркале футболку Адама «Биониндзя», она расплакалась, но напомнила себе, что сама сделала этот выбор. Она решила поставить благополучие Адама на первое место и не жалела об этом. Но будь она проклята, если позволит Тому, мать его, Бентону присвоить себе проект, над которым она работала годами. Проект, который значил для нее все. Может быть, ее жизнь и была всего лишь слезливой историей, но эта слезливая история принадлежала только ей.
Может, ее сердце и было разбито, но мозг оставался в порядке.
Адам сказал, что никто из преподавателей, кроме Тома, не удосужился ответить и, возможно, даже прочитать ее письма потому, что написала их аспирантка. Поэтому она последовала его совету: написала доктору Аслан и попросила ее представить Оливию всем исследователям, которым она писала раньше, плюс еще двоим, которые слушали ее доклад на секции и проявили интерес к ее работе. Доктор Аслан скоро собиралась выйти на пенсию и в некотором смысле прекратила научную работу, но оставалась полноправным преподавателем Стэнфорда. Ее рекомендация должна была иметь вес.
Затем Оливия долго гуглила информацию об этике научных исследований, плагиате и краже идей. Вопрос был немного туманный, учитывая, что Оливия довольно опрометчиво — как она теперь поняла — описала в подробностях все свои протоколы в отчете для Тома. Но как только она начала анализировать ситуацию с более ясной головой, то решила, что все не так ужасно, как казалось вначале. В конце концов, ее отчет был исчерпывающим и хорошо структурированным. Если кое-что доделать, она может превратить его в научную публикацию. Была надежда, что статья быстро пройдет экспертную оценку и результаты ее работы будут опубликованы под ее именем.