Мама улыбается.

– Дарси рассказала мне в ту же секунду, как узнала сама. Но я и до этого подозревала, что что-то не так, – она пожимает плечами. – График работы не поддавался никакой логике, а твои рассказы о центре для пенсионеров звучали так, будто ты ни разу там не была и просто прочитала информацию в брошюре. Еще… ты другая, когда думаешь о шахматах. Ты становишься другим человеком. Гораздо счастливее, – ее улыбка становится грустной. – Мэл. О тебе говорили в «Доброе утро, Америка». Ты не думала, что мне сразу начнут звонить все дальние родственники и говорить, что тебе пойдет химическая завивка?

Из меня вырывается стон. Между приступами икоты. Мама тихо смеется и, обняв за плечи, притягивает меня к себе так нежно, будто я не назвала суками шестьдесят семь процентов людей, которых она родила.

– Думаю, правильнее будет начать даже не с чемпионата мира, – мягко говорит она. – Наверное, правильнее будет поговорить о твоем отце.

Я тут же принимаюсь трясти головой.

– Нет, я… Прости. Я перешла все границы. Нам не нужно…

– Нам нужно, – мама сжимает губы, и выражение ее лица становится печальным. – Прошло уже больше года, и я беру на себя ответственность за то, что не поговорила с тобой раньше. Долгое время я считала, что делаю тебе одолжение. Что ты была сильно травмирована, и разговоры на эту тему только расковыряют глубже.

– Это не так, – я вытираю глаза тыльной стороной ладони и издаю вялый смешок. – Это не я была травмирована. Тебе изменили. Сабрине и Дарси пришлось расти без отца, и случилось это по моей вине, так что я здесь единственная сука.

– Нет-нет-нет, – мама с удрученным видом качает головой. – Видишь? Именно поэтому нам следовало поговорить об этом раньше. Ты ни в чем не виновата. Но знаешь, кто виноват? – Проходит мгновение. Мамины глаза сияют в послеполуденном солнце. – Твой отец. Твой отец сделал ужасный, жестокий, эгоистичный выбор. Я так мало говорю о нем отчасти потому, что даже годы спустя мне тяжело смириться с тем, каким человеком он стал. Но я никогда не считала тебя виноватой ни в чем из случившегося.

– А должна была. Это моя ошибка. Если бы я не…

– Мэл, история не терпит сослагательного наклонения. Хотя, если подумать, я тоже могу сыграть в эту игру: если бы ты не рассказала мне, что увидела на том турнире, я все равно узнала бы. Потому что это был не первый раз. И у твоего отца, ко всему прочему, были проблемы с алкоголем и два предупреждения из-за вождения в нетрезвом виде, так что если бы он не ушел из дома тогда, то высока вероятность, что все произошло бы в какой-нибудь другой день.