Я судорожно вдыхаю и думаю о папе. О том, как скучаю по нему. О том, как он мог так с нами поступить.

– Сабрина считает, что это моя вина. И она права.

– Нет, я так не считаю.

Бросив взгляд на дверь, я замечаю на пороге Сабрину. Она стоит, прислонившись к косяку, и смотрит на меня.

– Я знаю, что считаешь, – чувствую, что вновь готова заплакать. – И у тебя есть на это право. Я украла у тебя папу и…

– Не считаю, ты, сучка. И никогда не считала. – Сабрина опускает взгляд себе на ноги. – Но ты любишь спасать всех вокруг и, если надо, можешь держать небо, как Атлант. – Она сглатывает. – Так что признаю, что использовала эти твои качества себе на пользу. Когда ты меня выбешивала.

Мама вздыхает:

– Сабрина.

– Я прошу прощения, понятно? – ощетинивается она. – Я не думала, что ты так близко все воспринимаешь. Ты же никогда не показываешь эмоции. Но отчасти это твоя вина. Раньше с тобой было весело проводить время. Только мы вдвоем – без мамы, папы и Дарси, – и я думала, что между нами что-то особенное. Ты относилась ко мне как к взрослой. Теперь же отчитываешь за все подряд. Раздаешь приказы и пытаешься вести себя как мама. Ты относишься ко мне как к ребенку, хотя не делала так, когда я действительно была маленькой… – ее голос ломается, и она быстро опускает голову, чтобы скрыть слезы. – Может, я и сука, но не неблагодарная. На самом деле, я очень тебе благодарна. Я знаю, сколько ты делаешь для меня, и если бы ты не притворялась, что так и надо, я могла бы показывать тебе свою благодарность. Если хочешь, могу прислать тебе благодарственную открытку или…

Она не может говорить дальше – лишь продолжает всхлипывать. Я хочу встать, обнять ее и сказать, что все хорошо и мне не нужна ее дурацкая открытка, я просто хочу, чтобы моя сестра перестала плакать. Но мама берет меня за руку.

– Когда ты перестала играть в шахматы, Мэл, я предположила, что поступки твоего отца оказались слишком болезненными для тебя. Я предположила, что ты вернешься к ним, когда залечишь свои раны. И когда ты решила не идти в колледж… ну, ты выглядела очень ранимой и обиженной каждый раз, когда я пыталась отговорить тебя. Именно поэтому я сказала себе: ты уже взрослая и способна сама принимать решения, а я должна уважать твой выбор.

Но когда Дарси рассказала мне о твоей стипендии, до меня впервые дошло, что, возможно, у тебя были и другие причины. Что, возможно, твоей целью было защитить меня, а если так… позволь сказать тебе кое-что. Когда я думаю о шахматах, то не думаю об Арчи или его женщинах, – мама улыбается сквозь слезы. – Когда я думаю о шахматах, я думаю о своей гениальной старшей дочери. О том, что она делает то, что любит, и что она способна надрать задницы всем вокруг, – у нее дрожит подбородок. – Я наблюдала за тобой на Турнире претендентов, Мэл. Часами любовалась тобой в твоем… – она смеется, – в твоем платье из «Трупа невесты». И хотя я ничего не понимала в том, что ты делаешь, я очень тобой гордилась.