— И я сомневаюсь, что в «Санникрик Хоуме» когда-нибудь проводились проверки.

Проверки были, но редкие и поверхностные.

— Как это возможно, чтобы за все время никто ничего не заметил? — сердито продолжала Анна.

Потому что Она оставляла синяки там, где их не видно. В этом миссис Стокер знала толк. Она умела превращать нас в бессловесных сломанных кукол.

А между тем мир забыл о нас, доверив женщине, которая стала хозяйкой наших ночных кошмаров. Похожим образом поступают со сломанными вещами: их убирают в чулан, подальше с глаз. Мы были одинокие, проблемные, ничьи — детишки с изъянами. Непонятно, куда таких девать. Иногда я задавалась вопросом, что было бы, если я оказалась не в Склепе, а в другом приюте, безопасном, стоявшем не на тупиковой улице, без кроватей в подвале. И без Нее.

— Интересно, как ей удалось продержаться столько лет? — ледяным тоном произнесла Анна. — И как ваша инспекция умудрилась ничего не увидеть, не понять?..

— Анна… — Я положила руку ей на плечо, покачала головой и посмотрела на нее с мольбой. Зря она набросилась на эту женщину. Она не виновата, что Маргарет — чудовище. В этом никто не виноват. Кто-то должен был нас защитить, услышать и понять — это правда, но прошлое не изменить, а копаться в нем больно.

больше не хотела злиться и ненавидеть. В этом разговоре не было смысла, он только лишний

раз напоминал мне, сколько негативных эмоций я испытала в детстве…

— Моя работа — проконтролировать процедуру усыновления. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы все прошло наилучшим образом, — с искренней решимостью сказала женщина. — Я так же, как и вы, хочу, чтобы у Ники и Ригеля была семья, мирная жизнь и стабильное будущее.

Анна кивнула, и мы вдвоем проводили гостью до двери.

— Всего доброго! — сказала инспектор и открыла дверь. В этот момент с улицы влетел Клаус. От неожиданности женщина попятилась и наткнулась на Анну, выбив у нее из-под мышки папки.

Бумаги разлетелись по всему коридору.

Я стала помогать собирать листы и обратила внимание на один из них, с фотографией Ригеля. Глаза сами собой пробежались по тексту и зацепились за несколько слов: «симптомы», «апатия», «отторжение», «одиночество» и…

— Ника, спасибо. — Анна взяла у меня листы и положила их обратно в папку. Я смотрела на Анну, но видела ее как в тумане и даже не ответила «пожалуйста». Слова из бумажки крутились у меня в голове.

Апатия. Отторжение. Одиночество… Симптомы?

О симптомах какой болезни шла речь? И почему в папке Ригеля так много страниц? В голове у меня проносилось так много разных мыслей, что я не могла думать. В этой папке как будто хранились фрагменты жизни Ригеля, и каждый листок, казалось, был частью его тайны.