Она улыбнулась мне, а затем посмотрела на Клауса, который сидел у дивана.

— Я слышала о детективе. Ты как, в порядке?

— Анна считает, что мне следует с кем-нибудь об этом поговорить, — помолчав, призналась я, — думает, мне станет легче.

— Мне кажется, она права, — пожала плечами Аделина, — это невозможно исцелить в одиночку.

— Ты ходила на такие беседы?

Она медленно кивнула.

— Пару раз. Однажды все-таки решилась. Владелец книжного магазина был очень добрым человеком и порекомендовал мне одного психолога, своего друга. Я не рассказывала ему конкретно о Маргарет, но в общем и целом оказалось полезно поговорить. — Она медленно покачала головой. — Но Ника, ты очень маленькой начала проходить через все это. Каждый из нас переживает жизненный опыт по-своему, особенно травматический. У всех все по-разному происходит. Посмотри на Питера, он так и не оправился.

Я нервно кусала пластырь, осознавая правоту ее слов. Она не ушла и продолжала влиять на мою жизнь, как будто была где-то рядом. Пусть мы по-разному переживали травмы, но никто из нас не стал прежним.

«От этого невозможно исцелиться в одиночку».

Но вот вопрос… А можно ли вообще от этого исцелиться?

Аделина осторожно отвела мои пальцы ото рта и нежно улыбнулась.

— Ты по-прежнему жуешь пластыри, когда нервничаешь.

Я покраснела от смущения и опустила глаза. Да, дурацкая детская привычка.

— Так значит, ты поэтому пришла? — спросила я, продолжая начатую тему. — Потому что узнала про мой приступ?

При этих словах Аделина отвернулась. Я вдруг почувствовала себя неловко.

— Нет, я оказалась здесь по другому поводу. На прошлой неделе я кое о чем вспомнила и подумала, что надо прийти увидеться с Ригелем.

Я нервно сглотнула.

— С Ригелем?

Ригелем?

— Разве ты не помнишь? Завтра у него день рождения.