Всех волновала дальнейшая судьба Ригеля.

Поскольку Ригель больше не был членом семьи Миллиган, он должен вернуться в Склеп, но Анна сделала все, чтобы его туда не отправили. Она позвонила всем, кому могла, сходила в Социальную службу по защите детей и объяснила, что, учитывая болезнь, от которой страдал Ригель, он должен жить недалеко, чтобы поддерживать с нами постоянную связь. Это поможет ему сохранять душевное равновесие, которое крайне важно для его общего самочувствия. В подтверждение Анна предоставила медицинское заключение, в котором подчеркивалось, что психологическое состояние Ригеля влияет на интенсивность и продолжительность приступов: в состоянии душевного спокойствия обострения случались редко и проходили быстрее, в то время как стресс лишь усиливал болевые симптомы.

Наконец, к большому облегчению для всех нас, органы опеки сообщили, что переведут Ригеля в приют Святого Иосифа — в тот, где жила Аделина.

«Святой Иосиф» находился всего в нескольких автобусных остановках от нас. Тамошний директор, коренастый мужчина, был, по словам Аделины, хоть и сварливым, но очень хорошим человеком. Глядя в ее искренние глаза, я не могла не порадоваться тому, что Ригель будет там не один.

Что касается школы, то Анна еще в самом начале оплатила весь год учебы, так что мы доучивались вместе.

Как и в другие вечера, коих было бессчетное количество, мои шаги эхом разносились по пустому больничному коридору. И все же мне трудно представить, что завтра я сюда не вернусь. Я остановилась перед знакомой палатой. Кровать была заправлена, стула у стены уже не было. Ничего не лежало на прикроватной тумбочке, и цветов, разбавлявших сплошную белизну, больше нет.

Вот и пришла пора отсюда уходить…

Стоя на пороге, я любовалась профилем Ригеля на фоне окна. Снаружи багровел закат, на стеклах блестели капли недавнего дождя. Облака пылали огненно-красным, и свет, разлившийся в воздухе, казался способным на все.

Черные волосы обрамляли задумчивое лицо, сильные плечи выделялись на фоне багрового неба — Ригель походил на обворожительного романтического героя, вопрошающего закат о своей судьбе. Я воспользовалась этим моментом, чтобы полюбоваться на него в тишине.

Я снова увидела его ребенком с ангельским личиком и огромными черными глазами.

Я снова увидела его семилетним, с ободранным коленом и моими лентами в руках.

А вот ему десять, он смотрит потерянным взглядом куда-то сквозь горящую свечу.

Я снова увидела его в двенадцать, метнувшего в меня настороженный взгляд исподлобья. Потом в тринадцать, в четырнадцать и в пятнадцать… Его дерзкая красота, кажется, не знает меры. Ригель-недотрога, подавляющий всех своим интеллектом, запрокидывает голову и заливается безрадостным смехом. Ригель, который дерзко цокает языком и повергает в ужас одним лишь взглядом. Ригель, тайком наблюдающий за мной издалека глазами мальчика, в груди у которого бьется волчье сердце.