Безжизненный, бесчувственный и холодный.

Митчелл застонал, я закусила губу, чтобы плач не вырвался наружу.

– Я люблю тебя, – выдохнул он, склонившись надо мной и обхватив руками мою грудь. – Боже, я так люблю тебя.

И тут я увидела, что простыни под нами такого же нежно-голубого цвета, как и те, в родительском доме. А потом я увидела сперму. Много спермы. Она текла по моим бедрам ручьями и впитывалась в простыню. Я моргнула – и видение исчезло. Моргнула опять – и сперма снова была повсюду.

– Я люблю тебя, – повторял Митчелл. – Очень люблю. Хоть ты и слегка неумела.

– Что?

– Но мне нравится твоя неумелость, – продолжал он, – и холодность. Ты как бревно, обтянутое кожей. Снаружи прекрасна, но внутри – дерево. Мертвец. Мне нравится, что ты всегда такая сухая, как песок в пустыне. Нравится, что тебе больно. Потому что только боль и отличает тебя от мертвечины.

Я глянула через плечо, чтобы убедиться, что Митчелл просто шутит, грубо и мерзко шутит, но Митчелла больше не было. Рядом со мной на кровати сидел Дерек. Его член выскользнул из меня и теперь колыхался на воздухе. Как раскаленный железный прут, светился в темноте. Руки со вздутыми венами снова потянулись ко мне. Я завизжала, оттолкнула его и упала с кровати. Свалилась на задницу и поползла прочь.

Дерек поднялся с кровати и стал наступать. Его член раскачивался перед ним, как третья конечность, и шевелился, как щупальце осьминога. Я завизжала, вскочила на ноги и бросилась к двери.

Я бежала по коридорам гостиницы в чем мать родила, не обращая внимания на персонал и других постояльцев, пока не увидела огромную стеклянную дверь, ведущую на террасу. У меня не было времени дожидаться лифта, а на террасе наверняка есть пожарная лестница. Дерек был уже близко, следовал за мной по пятам, размахивая руками – такими огромными, что могли бы переломить меня пополам, как спичку. Я уже слышала его шаги и его звериный крик.

Дверь на террасу оказалась заперта. Я толкнула ее плечом, но она не поддалась. Стекло было толстым, но в ту минуту я была готова сразиться даже с пуленепробиваемым триплексом. Мне нужно было вырваться отсюда, убежать и спрятаться, иначе ад, иначе смерть.

Я сорвала со стены картину в тяжелой раме и ударила по стеклянной двери. Вложила в удар всю силу, которой внезапно у меня стало хоть отбавляй. Я могла бы снести стену, если бы захотела.

Стекло брызнуло во все стороны, водопадом хлынуло вниз. Мои ноги обожгла волна осколков, и я упала прямо на ковер из раскрошенного стекла. Я не думала, что его будет так много. Оно было повсюду: стеклянное море, океан. Я не могла встать, как ни пыталась…