– Тихо, тихо, – зашептала мама, аккуратно убирая волосы с моего лица. – Мы и не думали ни в чем обвинять его.

– Хорошо, – кивнула я, внезапно снова чувствуя кошмарную усталость. – Где он?

– Говорит с врачом, скоро вернется.

– Хорошо, – беззвучно повторила я, исчерпав весь запас сил.

– Мы обратились в полицию, Дерек арестован, – сказал отец. – Тебе нужно будет только поговорить со следователем, дать показания и написать формальное заявление. Не обязательно прямо сейчас, пусть тебе станет лучше. Я подготовлю все документы, все улики…

– Бернард, – остановила его мать, – это подождет.

– Знаю, что подождет, – ответил он. – Просто хочу, чтобы ты знала, дочка, – он снова повернулся ко мне, – что тебе не о чем переживать. Мы обо всем позаботимся, а ты поправляйся, ладно?

Я кивнула, не поднимая глаз. Обе мои руки были перебинтованы до локтя. Бандаж чувствовался на ногах тоже. Я приподняла край одеяла и увидела, что меня всю перетянули бинтами, даже живот и таз. Кое-где сквозь ткань проступили багровые пятна.

Я знала, что на этот раз не отделаюсь легко. Это уже не просто синяки или ссадины, которые сходили без следа. На этот раз шрамов будет столько, что я больше никогда не смогу надеть платье. Никогда не почувствую себя красивой. Никогда не отважусь раздеться перед мужчиной. Да и не придется раздеваться. Моя последняя ночь с мужчиной была вчера.

И больше не повторится.

– Вы же ничего не сказали ему? – спросила я. – О том, что сделал Дерек. Я не хочу, чтобы Митчелл знал.

– Не сказали. Но будет суд, Ванесса, на котором тебе нужно будет присутствовать. Ты не сможешь скрывать все. Если вы встречаетесь, то он узнает рано или поздно.

– Он не узнает. Судебный процесс пройдет в закрытом режиме, я имею право на конфиденциальность. Не нужно впутывать Митчелла во все это.

– Он смог бы поддержать тебя, если бы ты рассказала ему.

Нет. Ни в одном языке мира не было подходящих слов, чтобы рассказать ему, что со мной случилось.

* * *

Митчелл вошел в палату, и мои родители быстро распрощались. Я ждала от них враждебности, подвоха, косых взглядов, но зря. Отец хлопнул Митчелла по плечу, мать поцеловала на прощанье.

– Кажется, твоих родителей подменили, – улыбнулся он, опускаясь на колени рядом с моей кроватью. – Как ты?

Он вел себя как ни в чем не бывало. Будто вчера ничего не произошло. И вообще будто мы сейчас не в больнице, а на курорте, и единственная наша беда – это плохая кухня и односпальная кровать. Он храбрился, шутил, но я видела его лицо, серое и уставшее, круги под глазами, искусанные губы, ссадину на щеке, разбитые кулаки. Когда он бежал за мной по коридорам «Шелбурна», голой и визжащей, его пытались остановить другие постояльцы, решив, что он угроза. Ему пришлось драться, чтобы продолжить путь и догнать меня раньше, чем случится непоправимое.