Она смеется, глубокий горловой звук проникает прямо в мой член. — Я собрала это из истории с братом.

— Исайя, отойди.

— Да. Добро пожаловать. Проходи. Он приглашает ее внутрь, как будто это его комната, чтобы приветствовать ее. — Вам что-нибудь принести? Воды? Перекусить? Мой номер телефона?

Она полностью игнорирует его.

Как только он уходит с дороги, она появляется в поле зрения, все еще одетая в тот же укороченный комбинезон, и я не совсем уверен, что меня так привлекает в ее бедрах, но они толстые и мускулистые, какие появляются после долгих лет игры в софтбол.

И я не могу перестать представлять, как блаженно они сжимали бы мою талию. Или еще лучше — мое лицо.

Но потом я вспоминаю, что думаю о ребенке Монти, и мне приходится закрыть глаза, чтобы не смотреть на нее.

— Ты в порядке, папочка-бейсболист? — говорит она со смешком и вырывает из моих мыслей о ней.

Исайя хихикает.

Мои глаза распахиваются, и я вижу, что она смотрит на меня так, словно со мной что-то очень, очень не так, и, очевидно, так оно и есть, если я смотрю на эту женщину.

— Да. — я прочищаю горло. — Это Макс. — Я киваю головой в его сторону, сдвигая бедро, чтобы она могла лучше его видеть.

— Привет, Макс, — говорит Миллер, и ее взгляд смягчается.

Та необузданность, которую я видела сегодня утром, теперь стала спокойнее, может быть, ради Макса, а может, и ради меня, я не уверен, но небольшая часть моих колебаний по поводу этой ситуации проходит.

Макс краснеет, утыкаясь головой в изгиб моей шеи, при этом сбивая свою маленькую бейсболку. Он застенчив, чем сильно отличается от его отчаянного желания добраться до Миллер этим утром, но он не боится ее так, как боится большинства незнакомцев. Я думаю, он просто осознает ее внимание, и хотя он ведет себя так, будто этого не происходит, ему это нравится.

Но какая-то часть меня любит то, что мой сын хочет меня, несмотря на то, что симпатичная девушка выкрикивает его имя.

— Он стесняется.

— Все в порядке, Макс. Обычно я так действую на парней.

Мой взгляд метнулся к Исайе. Показательный пример — мой брат, который застыл как статуя на кухне, молчаливый, но загипнотизированный.

— Пойдем покажем Миллер все твои вещи? — я спрашиваю своего сына.