– Нет, – оборвала я его дрогнувшим голосом. – Неправда. Мама бы не смогла! Просто не могла… – Папа посмотрел на меня с такой горечью в глазах, что я осеклась. – Не могла…

– Я тоже не хотел в это верить. Об этом мне доложил мой человек, и я бы ни за что не поверил, но все было заснято на камеру. Не полностью, буквально двадцать секунд. Но этого хватило… – Папа прочистил горло и отпил из чашки.

Я замотала головой и нервно потерла грудную клетку.

– Не верю…

– Я бы показал видео, Вайнона, но не хочу травмировать тебя еще сильнее.

– Ты ударил ее! – Я почему-то ухватилась за это воспоминание, хотя оно лишь доказывало то, что отец говорит правду. Мой голос понизился до приглушенного хрипа: – Ты назвал ее шлюхой… я слышала…

Я оглянулась по сторонам, потому что мне вдруг показалось, что мои слова услышали все посетители кофейни. Но в зале играла тихая джазовая мелодия, и на нас никто не обращал внимания. Никто не видел, как я задыхаюсь под обломками своего прошлого, пропитанного ложью и предательством.

– Я никогда не бил твою мать, – с изумлением возразил отец.

– Я слышала, – не унималась я, – слышала звон пощечины и грохот. Ты перевернул стол.

Он стыдливо опустил взгляд.

– Признаю, в тот вечер я был не в себе. Я и правда оскорблял Линду, грозился забрать тебя, обещал, что она больше никогда нас с тобой не увидит… Именно за эти слова она влепила мне пощечину, а я в порыве злости опрокинул стол. Но я никогда не бил ее. Клянусь.

В груди жгло так, словно я сгорала изнутри. Я прикрыла глаза и снова как наяву услышала крики родителей, папины грубые слова, звон пощечины и грохот. В тот вечер я ничего не видела, но мозг самостоятельно дорисовал картину, а мама не стала ее опровергать.

Всю свою жизнь я обвиняла отца, ненавидела его за то, что он предал нас. Ненавидела себя за то, что скучала по нему и этими чувствами предавала маму. А теперь мне пытались доказать, что я столько лет жила под одной крышей с предательницей.

Схватив с дивана сумку, я вскочила на ноги.

– Мне нужно на воздух, – выпалила я и выбежала из кофейни.

Папа направился следом:

– Вайнона, постой, куда ты?

Он поравнялся со мной и осторожно взял за руку, чтобы я замедлила шаг. Мимо нас проносились машины, пока мы шли по тротуару в тени деревьев. Ноги из-за неудобных туфель разболелись, и я не церемонясь разулась и взяла их в свободную руку. Желание выглядеть ухоженно и элегантно пропало.

Я плюхнулась на ближайшую лавочку и спросила:

– А если ты все это придумал, чтобы настроить меня против мамы? – Я по-прежнему не хотела верить отцу, но все сказанное им звучало очень логично и правдоподобно, и это раздирало мое сердце в клочья.