– Да. Но я планирую, что в течение этого «пока» мы объездим весь мир, а потом где-нибудь… – Он задумался, отчего его брови сошлись на переносице, а потом вдруг выгнулись домиком. – В Париже! Я же француз наполовину. Буду оправдывать стереотипы о французской романтике и сделаю тебе предложение в Париже в каком-нибудь дорогом ресторане со звездой Мишлен с видом на Эйфелеву башню. Потом мы поженимся на Гавайях, а медовый месяц проведем на Мальдивах.

Я тихо посмеивалась над внезапным энтузиазмом Зака, которого никогда не считала романтиком, и мысленно умоляла сердце не биться так громко и часто.

Зак продолжал рисовать наше прекрасное будущее в самых ярких красках:

– Мы добьемся всего вместе и будем поддерживать друг друга и в счастье, и в трудностях. А потом мы нарожаем детишек. Ты же хочешь детей? – Зак нахмурился. – Если ты чайлдфри, то я пойму, но мне бы этого не хотелось, потому что я мечтаю о дочери, которая будет как две капли воды похожа на тебя. Хотя вряд ли она будет похожа на тебя так сильно, если мои корейские гены доминируют.

– Нет, я не чайлдфри, – пискнула я, заикаясь от смеха.

Зак тоже рассмеялся, тихо и ласково.

Мы стояли на автомобильной парковке, ловя на себе удивленные взгляды прохожих. Снегопад постепенно усиливался. Особо шустрые снежинки залетали под широкий капюшон куртки Зака и танцевали в его растрепанных от зимнего ветра волосах.

– Значит, у нас точно будут дети. Мы будем вместе воспитывать их, а потом нянчить наших внуков. И наше «пока» закончится только в глубокой старости – на меньшее я просто не согласен.

В уголках моих глаз скопились слезы, но я даже не пыталась удержать их. За последние недели это был первый раз, когда я плакала от счастья и безграничной любви.

– Да уж, Закари Тхэ Ен Калиф, и это ты плевался ядом в адрес Рэйдена и Айви и называл их приторными зефирками?

Зак громко фыркнул:

– Поверь, Мотылек, я растратил годовой запас романтики, так что в ближайшее время готовься слушать пошлые комплименты твоим маленьким сиськам.

– Ты невыносим.

Я покачала головой и, пока этот придурок не ляпнул что-то еще, прижалась к его губам своими. Зак сильнее прижал меня к себе и углубил поцелуй. Мы целовались так долго, что на наших плечах и головах выросли небольшие снежные холмики, а пальцы на ногах начало покалывать от холода. Я поежилась, пряча озябшие руки под курткой Зака.

– Пошли в машину, снеговик, – усмехнулся Зак, смахивая маленький сугроб с моей шапки.

Остаток дня мы провели на открытом катке в парке. Над ним тянулись гирлянды с круглыми лампочками, загоревшимися с наступлением сумерек, благодаря которым лед мерцал разными красками. Зак стоял на коньках уверенно, но катался медленно и аккуратно – боялся упасть и повредить заживающие ребра. Я же выписывала пируэты под музыку, доносившуюся из колонок на высоких фонарных столбах, и наслаждалась восторженным блеском во взгляде Зака. Сделав стремительный круг вдоль катка, я замедлилась возле Зака и запрокинула голову, чтобы ловить ртом снежинки – они напоминали крупные перья, будто кто-то на небе распотрошил огромную подушку. Я чувствовала себя спокойно и уютно, пока большая ладонь Зака согревала мою лучше любой варежки или перчатки.