– Ты чего так покраснел? – Голос Тины заставил меня вздрогнуть.

Я по-прежнему держал в руках футболку, прикрывая еще одно последствие ее мини-стриптиза.

– В комнате жарко, – ответил я, крепче сжимая ткань.

Тина просканировала взглядом мой голый торс, задержавшись на огромном светлеющем синяке в области ребер, а потом ее внимание привлекла футболка в моих руках. Она медленно приблизилась ко мне и, разжав мои пальцы, отбросила ненужную вещь в сторону.

– Жарко, говоришь? – Она осторожно коснулась моей груди и провела ладонью по животу, спускаясь к поясу джинсов.

– Охренеть как…

Тина не дала мне вымолвить больше ни слова, накрыв мой рот поцелуем, от которого закружилась голова. Она похищала мой кислород, подавляла рассудок и доводила до исступления своими сладкими губами. Требовательными, горячими, жадными. Потом она провела губами по подбородку, скользнула ими по шее и пощекотала горячим язычком кадык. А когда опустилась передо мной на колени и принялась осыпать короткими поцелуями напряженный от возбуждения и желания пресс, я нервно сглотнул. Она коснулась синяка на ребрах с особой нежностью, как будто хотела забрать всю боль, а потом лизнула чувствительную кожу на тазовой кости, сорвав с моих губ прерывистый стон.

– Тина…

Она проигнорировала мой полный мольбы зов и медленно расстегнула пуговицу на джинсах. Затем еще медленнее потянула собачку на молнии. И бесконечно долгие секунды стягивала джинсы вместе с боксерами.

– Твою ж… Ох… охренеть….

Я с трудом сфокусировал на ней взгляд, когда она, не мешкая ни секунды, обхватила твердую плоть губами и приняла так глубоко, что у нее на глазах выступили слезы. Сердце заколотилось в груди как ошалелое, норовя сломать еще парочку ребер, кровь кипящей смолой устремилась к паху, а рот наполнился слюной от возмутительно восхитительного зрелища.

Тина стояла передо мной на коленях и ласкала ртом.

Медленно и с упоением.

Черт возьми, я никогда не видел, чтобы это делали настолько красиво.

Я плавился от ее ласковых поцелуев, млел от жара ее влажного рта и растворялся в удовольствии от нежности ее ладони, которой она помогала себе. Ее припухшие губы медленно скользили по всей длине, а язык вырисовывал на чувствительной коже замысловатые узоры. Ресницы порхали, словно крылья бабочки, являя мне ее полный вожделения взгляд. Я тяжело дышал и впивался пальцами в края столешницы до боли в суставах, неотрывно глядя на нее и боясь даже моргнуть – настолько ошеломительным было это зрелище, настолько яркими были мои ощущения, что я не желал упустить из внимания ни секунды.