– Ходячая шерсть.
– Но… Но это же настоящая лама?!
– Только не начинай ее гладить, а то она за тобой увяжется и будет по пятам ходить, не отделаешься.
– А она плюется?[137]
– Иногда… Только не ртом, а животом, и уж тогда такая во-ооонь…
– Слушай, Лука… Здесь что? Вроде цирка, да?
– Ага! – засмеялся мальчик, – можно и так сказать. Поэтому мама, эээ…
– Не любит отпускать вас сюда.
– Ну… чтобы не каждый день. Ты идешь?
Дверь перекосило под буйной растительностью {в ботанике Шарль тоже ничего не смыслил): виноград, розы, это еще куда ни шло,
Они теснились, напирали, громоздились, на некоторых даже были этикетки. Всех размеров и времен, начиная с чугунных «медичи»[138] до старых консервных банок, не говоря уже о канистрах со срезанным верхом, ведрах из-под лошадиного корма и огромных стеклянных банках, в которых под маркой «Ле Парфе» виднелись бледные корешки.
Куча всякой керамики. Наверное, детские поделки… Совсем простые, неказистые, смешные, а еще постарше, невероятные, как например, корзинка века эдак восемнадцатого, покрытая лишайником, или статуя фавна без одной руки (той, в которой была флейта?), на оставшейся руке висели прыгалки…
Кастрюли, миски, скороварка без ручки, сломанный флюгер, пластмассовый барометр с рекламой рыболовных снастей фирмы «Сенсас», лысая Барби, деревянные кегли, доисторические лейки, пыльный ранец, наполовину обглоданная кость, старый кнут, висящий на ржавом гвозде, веревка с колокольчиком на конце, птичьи гнезда, пустая клетка, лопата, обтрепанные метлы, тачка… И посреди всего этого хлама – две кошки.
Невозмутимые.
Прямо запасники Почтальона Шеваля.[139]
– И что ты тут все рассматриваешь? Пошли!
– Родители Алис старьевщики?