– Спасибо, что помогли с мусором, – снова поблагодарила она.

– Было бы за что.

– Я уверена, что с вашей мамой все будет хорошо. Реанимация у нас – просто замечательная!

Фиона стала обслуживать посетителей, улыбаясь каждому. Неужели она настолько скучная? Но разве ответишь на такой вопрос самой себе!

– Скажи, я – скучная? – спросила она в тот вечер у Бриджит.

– Нет, ты просто уморительная. Тебе бы организовать собственное телешоу. – Бриджит с неудовольствием смотрела на разошедшуюся молнию на юбке. – Они просто никуда не годятся. Ну не такая же я толстуха, чтобы на мне то и дело лопались молнии! Этого просто не может быть!

– Конечно не может, – солгала Фиона, тут же сообразив, что, скорее всего, и Бриджит тоже ей солгала. – И все-таки я скучная, – констатировала она в порыве самобичевания.

– Фиона, ты – худенькая, а что может быть важнее! Поэтому заткнись, и хватит ныть о том, что ты скучная. Никогда ты не была скучной, по крайней мере пока не завела эту песню. – Жалобы Фионы вывели Бриджит из себя, потому что она обнаружила, что снова прибавила в весе.

– Я сегодня познакомилась с парнем, а он, поговорив со мной всего две минуты, начал чуть ли не в открытую зевать и смылся, – убитым голосом сообщила Фиона.

Бриджит смягчилась:

– Где ты с ним познакомилась?

– На работе. Он привез свою мать в реанимацию.

– Ну а чего ты от него хотела? Произошел какой-то несчастный случай, а он должен стоять и полтора часа точить с тобой лясы? Ты хоть немного пошевели мозгами, Фиона!

Эти доводы немножко утешили Фиону.

– Кстати, он учит итальянский язык в школе твоего папы.

– Ну и замечательно. Слава богу, что туда хоть кто-то ходит. Они боялись, что не наберут класс и вся эта затея лопнет. Отец все лето, как волк, охотился за учениками, – сказала Бриджит.

– А во всем мои родители виноваты, – гнула свое Фиона. – Ну как мне не быть скучной, если они никогда ни о чем не разговаривают! О чем я могу говорить, если у нас дома всегда все молчат!

– Опять ты завела свое, Фиона? Вовсе ты не скучная, и родители твои тут ни при чем. Мои тоже уже целую вечность друг с другом не разговаривают. Папа после ужина уходит к себе в комнату и торчит там до утра. Я иногда думаю, уж не заснул ли он там? Нет, сидит за письменным столом, трогает книги, итальянские тарелки, картины на стенах. А в солнечные дни садится на диван у окна и просто смотрит на улицу. И как только ему не скучно?

– Что мне сказать, если я когда-нибудь снова его увижу? – спросила Фиона.

– Моего отца?