– Когда они уехали?

– Они условились встретиться с нужным человеком в шесть. Почему ты спрашиваешь?

– Хочу поговорить с тобой.

Клэр повесила на дверь магазина табличку «Закрыто».

Агнес поставила чайник, не наполнив его.

– Матерь Божья, ты беременна!..

Матери требовалось время, чтобы перестать плакать. Клэр успела наполнить чайник, вскипятить его, заварить чай, отрезать два ломтика фруктового кекса и найти пару бумажных салфеток, чтобы Агнес могла вытереть слезы.

– Как ты можешь сидеть здесь, такая бесстыжая, и говорить мне такое? Как ты смеешь? Это невероятно! – рыдала Агнес.

– Мама, я ничего тебе не говорила. Я просто кивнула, когда ты спросила про беременность. Ты сразу начала плакать. Дай мне сказать то, ради чего я на самом деле приехала…

– Ах вот как? Ты и не думала себя утруждать! Это, оказывается, вообще не новость. Мы должны были этого ожидать от такой заносчивой и высокомерной особы.

– Пожалуйста, мама. Дай мне сказать. Я выхожу замуж.

– Не поздновато ли?

– Нет. Послушай. Я собиралась выйти замуж в любом случае. Это просто означает, что мы поженимся немного раньше, вот и все. Честное слово. Я хотела рассказать тебе о свадьбе.

– Я тебе не мешаю, рассказывай.

Мать глядела на нее красными от слез глазами и не притронулась к чаю и кексу.

– Это Дэвид. Дэвид Пауэр. Мы поженимся через несколько недель в Дублине, а потом он вернется сюда. Ну то есть мы оба вернемся сюда. Его отцу стало нехорошо, и…

Агнес поднялась на ноги:

– Дэвид Пауэр! Сын доктора?! Это ему ты позволила лишить себя чести? Это он сделал тебе ребенка? Я не верю собственным ушам.

Клэр хорошо знала словарный запас матери. Она предвидела, что в разговоре с ней прозвучат такие слова, как «бесчестье» и «сделать ребенка». Но от этого было не легче.