Она очнулась в послеоперационной палате и увидела Дэвида с ребенком на руках.

– Она улыбнулась, – сказал Дэвид. – Я держал ее на руках целый час. Мы ждали, когда ты придешь в себя, и она улыбнулась мне так широко, что ты даже представить себе не можешь.

– С ней что-то не так? – спросила Клэр.

– Дорогая, она само совершенство.

– Ты лжешь, она вылитый монгол.

– Вот, посмотри сама, она прекрасна.

– Младенцы не улыбаются, пока им не исполнится шесть недель.

В этот миг малышка начала плакать, настойчиво и сердито, и Клэр, впервые взяв дочь на руки, сделала два поразительных открытия. Во-первых, при контакте с матерью малышка мгновенно переставала плакать; а во-вторых, она и впрямь безупречно прекрасна. Правда, нос у нее был приплюснут, зато глаза были большие и ясные, а еще у нее была густая копна волос. Ее пальцы выглядели так, словно их долго вымачивали в жидкости для мытья посуды, но они были тонкими и изящными, с длинными отточенными ногтями, словно малышка специально сделала маникюр для своего дебюта. На запястье и лодыжку ей надели пластиковые браслеты с указанием пола, фамилии, даты и времени рождения.

Клэр внезапно захотелось остаться в палате навсегда, чтобы ребенок был в безопасности у нее на руках и под защитой медиков. Потому что новая любовь делала Клэр уязвимой и навсегда лишала спокойствия.

«А вдруг малышка заболеет ветрянкой? Или залезет на дерево? И как теперь читать газеты, где пишут про детей, погибших в пожаре?» – думала она.

Жизнь представляла собой череду опасностей, и Клэр чувствовала страх.

Часть IV 1960–1962

Часть IV

1960–1962

Как им потом объяснили, никто не ошибся в расчетах. Скорее всего, чрезмерное напряжение и стресс накануне экзамена вызвали преждевременные роды; или же малышка оказалась слишком нетерпеливой и не пожелала ждать своего часа; или же Клэр питалась неправильно и пренебрегала отдыхом.

Крошечное личико девочки не было красным, как у других младенцев в больнице, а таких длинных ресниц ни Дэвид, ни Клэр ни у кого прежде не видели. Малышка выглядела такой изящной и хрупкой, что Джон Фитцджеральд Бирн в сравнении с ней казался огромным неповоротливым увальнем, а другие дети – крикливыми и уродливыми.

Молодые родители смотрели друг на друга и на бесподобное существо, созданное ими, и твердили, что не верят своему счастью. Они столько раз повторили эти слова в присутствии отца Флинна, что тот даже спросил, уж не хотят ли они прямо так и назвать свою дочь.

Дэвид и Клэр решили дать девочке имя, которое не встречалось в их окружении. Они исключили имена Молли, Агнес, Крисси, Кэролайн, Анджела, Эмер, Валери и Мэри Кэтрин. А также Фиона, Джози и Берни. Они хотели подобрать имя, которое никто раньше не использовал, и наполнить его новым смыслом и содержанием, как джемпер, когда его надевают.