– Том?
– Да, Марселла?
– Том, так уж выходит…
– Да?
– Так получается, что здесь все только начинается. Вот я и хотела сказать, что вернусь позже и что мне жаль, но ты ведь понимаешь, как оно бывает.
– Конечно, я не знаю, как это бывает. Скоро четыре утра. Ты домой не придешь, ты поэтому звонишь?
– Не сейчас, и, вообще-то, некоторые девушки думают, что нам следует снять номер на всех и, может быть, остаться…
– Да пожалуйста, оставайся, Марселла, – сказал он.
– Это может быть более разумно, чем платить за такси и…
– Спокойной ночи, – сказал он.
– Ты сердишься?
– Ну, это не то слово, – ответил Том.
– Том, пожалуйста, скажи, что ты понимаешь: все это ради работы!
– Оставайся, пожалуйста, Марселла. Пожалуйста, оставайся.
– Только не таким ледяным тоном, не заставляй меня чувствовать…
– Оставайся там! – рявкнул он и повесил трубку, а потом снял ее, на случай если она позвонит снова.
Это было необычное субботнее утро. Том хлопотал, не говоря ни слова о Марселле, о том, что она ночью не вернулась домой, или о беременности Кэти и о том, что из этого следует для их компании. Он поверить не мог, что Нил все еще в Африке и ничего ни о чем не знает, и ему не нравились тревожные морщинки на лице Кэти, когда она сказала все им. Кэти, занимаясь делом, старалась избежать разговоров о том, что не сообщила все Нилу, или о том, что Марселла не появилась на обеде вчерашним вечером, или о том, что все это значит для Тома. Кэти поверить не могла, будто Том до последнего момента не знал, что Марселле придется пойти на деловую вечеринку, и ей не нравилось его бледное, осунувшееся лицо. Поэтому они говорили только о чикагской свадьбе, с которой возникало все больше неясностей и до которой оставалось около трех недель. И как только этот август наступил с такой скоростью?
– А Мэриан вообще тебя любит? – поинтересовался Том.
– Понятия не имею, я почти не видела ее с детства. Она уехала, когда ей было семнадцать, и приезжала потом всего два раза. И я совершенно не знаю, каков этот ее Гарри, так что мы не можем угадать их предпочтения.