– Иногда, – сказала она, – я вижу, что Тоби корчит смешные рожи перед зеркалом, и спрашиваю его, что он делает, а он отвечает, представь себе: «Я отрабатываю реакции».

– И это здорово.

– Скажи, да?

– И наверняка полезно.

– Ты так думаешь?

– Конечно. Он учится искренне выражать свои эмоции. Это та степень честности, которой большинство из нас, скорее всего, никогда не достигнет.

– Хм. Об этом я никогда не задумывалась.

– А у тебя есть фотографии творчества твоего мужа? Я бы хотел посмотреть.

И Элизабет показала ему работы Джека, фотохимограммы, абстрактные картины, созданные Джеком с помощью растворителей и закрепителей, используемых при печати фотографий. Она переходила от одного снимка к другому – все они выглядели примерно одинаково: большая клякса в центре и разбегающиеся от нее беспорядочные черные потеки, – а Кайл кивал, потирал подбородок и в конце концов сказал:

– Они все так похожи.

И она объяснила, что на самом деле между ними есть интересные различия, потому что химикаты по-разному добавлялись в кювету, по-разному проявлялись, немного по-разному смешивались. Но в целом да, Кайл был прав. Все они выглядели почти идентично, их объединял один и тот же основной мотив: большое пятно в центре среди беспорядочных черных потеков.

– Как давно он этим занимается? – спросил Кайл.

– С тех пор, как мы поженились, – ответила Элизабет. – Лет пятнадцать, наверное.

– Одна и та же композиция на протяжении пятнадцати лет?

– Да.

– Интересно, что это значит.

– В том-то и дело. Оно ничего не значит. И не должно. Здесь нет сюжета, это не изображение чего-то. Это изображение ничего. Чистая абстракция, форма, отделенная от смысла.

– А по-моему, тут есть глубокий смысл.

– Да?