Мостаса слегка прикоснулся к его локтю, приглашая подойти поближе к кованым перилам балюстрады, нависавшей над портом.

— Посмотрите, — начал он почти сердечным тоном. — Видите, там, внизу у причала пришвартован «Энферне»? Знаете, чье имя он носит? Энферне был моряк родом из Ниццы, при Трафальгаре он командовал фрегатом «Энтрепид». Отказался бежать вслед за адмиралом Дюмануаром и сражался до конца… Видите вон того «купца»?

Макс ответил, что видит черный сухогруз с двумя голубыми полосами на трубе. И вслед за тем Мостаса в немногих словах рассказал ему историю корабля. Он называется «Люциано Канфора» и перевозит в трюмах аммонал, хлопок, медные и латунные отливки, предназначенные для снабжения мятежников. Известно, что через несколько дней он возьмет курс на Пальма-де-Майорка, и предполагается, что фрахт оплатил Томас Ферриоль. Все это организовано группой франкистских агентов, база которых находится в Марселе, а коротковолновый передатчик — на борту яхты, стоящей на рейде Монте-Карло.

— А зачем вы мне это все рассказываете? — спросил Макс.

— А затем, что у вас с этим кораблем много общего. Фрахтовщики уверены, что он пойдет своим курсом на Балеарские острова, и даже не подозревают, что прибудет он в Валенсию — если только не произойдет чего-то экстраординарного. Вот как раз сейчас я убеждаю капитана и главного механика, что для них будет гораздо выгодней — во всех смыслах — перейти на сторону республики… Как видите, сеньор Коста, вы — не единственный предмет моих забот.

— Я по-прежнему не понимаю, зачем вы это рассказываете.

— Затем, что это правда. И за тем, что я уверен: в приливе разумной откровенности вы при случае перескажете это своим итальянским друзьям.

Макс снял шляпу, провел рукой по волосам. Несмотря на плотные тучи над морем и на восточный бриз, его вдруг опахнуло неприятным жаром.

— Я так понимаю, вы шутите.

— Вовсе нет.

— А это не сорвет операцию?

Мостаса уставил ему в грудь мундштук трубки.

— Дорогой друг! «Это», как вы выразились, — часть операции. Берегите здоровье, а мне предоставьте все остальное… От вас требуется только одно: оставаться таким же славным малым, хранящим верность тем, с кем имеет дело, и желающим отделаться от этой докуки… И никто не вправе будет упрекнуть вас ни в чем. Уверен, итальянцы оценят вашу откровенность так же высоко, как оценил ее я.

Макс глядел на него недоверчиво.

— А вам не приходило в голову, что у них может возникнуть желание вас убрать?

— Как же не приходило?.. — Мостаса засмеялся сквозь зубы как над чем-то совершенно очевидным. — Издержки профессии.