Меча продолжает внимательно разглядывать его. И в этом взгляде Максу чудится нечто новое. Или то, что еще недавно казалось ему невозможным.

— Партия начнется в шесть, — говорит она. — У тебя — два часа. Если повезет, то и больше.

— А не повезет — меньше?

— Может быть, и так.

— Твой сын знает?

— Нет.

— А Карапетян?

— Тоже нет.

— А что Ирина?

— Они с ней приготовили дебют, но Хорхе не станет его играть — пусть русские думают, что в последнюю минуту он изменил план.

— Подозрений не вызовет?

— Не должно.

Меча перебирает в пальцах трос с таким видом, словно ситуация вдруг предстала ей в новом, неожиданном свете. Она явно встревожена.

— Послушай, Макс… То, что ты говорил раньше, соответствует действительности… Партия и в самом деле может окончиться раньше, чем мы предполагаем. Может возникнуть патовая ситуация… вечный шах… И Соколов со своими людьми, вернувшись, может застать тебя там.

— Понимаю.

— Если увидишь, что дело осложняется, — говорит она, слегка поколебавшись, — бросай. И выбирайся оттуда как можно скорей.

Макс смотрит на нее благодарно. Ему приятно это слышать. И на этот раз его дух старого гаера поддается искушению изобразить на лице приличествующую случаю стоическую улыбку.

— Буду уповать, что партия затянется, — отвечает он. — А потом, post mortem, как у вас говорят, будет еще разбор.

Меча переводит взгляд на сумку с инструментами — там полдюжины полезных орудий труда, включая алмазный резец.

— Зачем ты это делаешь, Макс?