– Найдите хотя бы девчонку, – раздается где-то над головой смутно знакомый голос. – Если эти свиньи сплавляли мои деньги на сторону, то отдуваться за них будет мелкая. Давайте, быстро, пока она не сдохла. И пока здесь снова не показался этот заносчивый засранец со своими подпевалами. Быстро!

Каждый вдох отдается жаром и болью в легких, а глаза неприятно слезятся, но я изо всех сил стараюсь вспомнить, чей же это голос. Низкий и грубоватый, самовлюбленный до невозможности – да в Либерти-Сити так разговаривает добрая половина Отбросов!

– Сегодня не твой день, Моралес, – звучит неподалеку другой голос, куда более приятный, но совсем незнакомый. Мелодичный, шелестящий и, кажется, молодой. С заметным испанским акцентом.

Однако мне уже не до того. Моралес! Бакстер Моралес! Босс Отбросов собственной персоной – и под девчонкой он наверняка подразумевает меня. Нужно валить отсюда, пока я еще цела. Обо всем остальном подумаю потом. Если родителей накрыл сам хозяин Либерти-Сити, то мне крышка. Но сдвинуться с места не выходит, как бы я ни старалась.

Перекатившись в сторону, я оглушительно кричу от боли и широко открываю глаза. Бакстер и незнакомый мужчина, чей силуэт сокрыт облаком дыма, стоят в паре шагов от меня и смотрят друг на друга. В отблесках огня, в танцующих вокруг тенях их толком не разглядеть. Но кое-что все-таки видно. Бакстер оборачивается, едва услышав мой голос, и остатки волос на блестящей от пота голове спадают на перекошенное от злости вспотевшее лицо.

Одутловатый, в респираторе и со стволом в руках, он наставляет оружие на мужчину и улыбается во весь рот.

– Проваливай, пока жив, – говорит Бакстер, угрожающе покачивая пистолетом. – Девчонка пойдет со мной. Как подрастет, сможет отработать те десятки тысяч, что торчали мне Нотты по твоей милости.

Ответа я уже не слышу, он тонет в оглушительном реве пламени и новой вспышке яркого света. Несмотря на боль во всем теле и жуткий кашель, я прикрываю лицо руками и сжимаюсь в углу комнаты, будто стараясь превратиться в незаметную пылинку.

Пожалуйста, только не это. Только не вслед за родителями. И пусть потом меня будет преследовать боль в десятки раз худшая, чем сейчас, мне до жути хочется выжить. Да, адреналин отступит в сторону и на меня огромной глыбой обрушится осознание произошедшего, но будущее сейчас волнует меня в последнюю очередь.

Очень может быть, что никакого будущего у меня вообще не будет.

Пока есть только настоящее, где я трясусь от страха, когда надо мной размахивает пистолетом один из самых опасных преступников Майами. Самый жадный и жестокий из всех, кого я только знала. Бакстер Моралес. Надменная жирная свинья.