Но уже спустя мгновение помещение заполняет нечеловеческий вой, звуки беспорядочных выстрелов и запах паленой плоти. Кто-то шипит прямо у меня над ухом и хватает меня за руку.

– Твою мать! – ору я во все горло, едва почувствовав жжение в районе правого запястья. Больно так, будто его залили раскаленной лавой от основания ладони почти до локтя.

Перед глазами простирается белая пелена, и не видно ничего, кроме смутно различимых светлых глаз.

Совершенно незнакомых. Чужих.

– Вставай, Алекс, – шелестит голос совсем рядом, и дыхание обжигает хлеще огня. – Иначе ты отсюда уже не выйдешь.

Да. Нужно встать и бежать, пока не очнулся Бакстер. Поганый ублюдок, пристреливший моих родителей и пожелавший забрать меня за долги. Что бы он со мной сделал? Продал в бордель или заставил шариться по улицам вместе с остальными Отбросами? Но мысли беспорядочно сменяют друг друга, сосредоточиться не получается ни на чем, кроме боли. Кто со мной говорит? Чьи это глаза?

– Вот дерьмо, босс, ты что здесь устроил? – третий голос, звонкий, тоже с акцентом, но намного более ярким. Да что происходит? – Валите отсюда, пока еще не поздно!

И когда серые глаза оказываются ко мне непозволительно близко, я наконец теряю сознание. Пол уходит из-под ног, а тлеющий потолок над головой идет кругом и превращается в уродливое черно-красное пятно.

Я подскакиваю на кровати в старой тесной каморке в Овертауне и с ужасом смотрю на правую руку. Черные линии переплетаются вдоль запястья, складываются в узор, смутно напоминающий кельтские руны, опутанные терновыми ветвями. Метка – знак тех, кто в нашем поганом мире стоит чуть выше остальных.

Но у вселенной поганое чувство юмора и мне, как и большинству, не досталось особых способностей – у меня есть только метка, проступившая на коже после злополучного пожара трехлетней давности, что преследует меня в ночных кошмарах. Тогда я тоже проснулась в постели посреди ночи, но в собственном доме, а не в старой каморке в Овертауне, как сейчас.

Дурацкий знак для одного только и годится – разглядывать цвет чужой ауры. Неужели нельзя было наградить меня чем-то получше? В тот день я потеряла родителей, дом и лишилась спокойной жизни, разве не заслужила чего-то полезного взамен? Сверхсил, возможности влиять на чужие умы или хотя бы умения летать. Так много прошу, что ли?

Да, ужасно много. Вселенная и так уже отплатила мне чудесным спасением: до сих пор не знаю, что за ангел-хранитель с серыми глазами спас меня три года назад. И главное – нахрена?

Я подхожу к зеркалу, кое-как приглаживаю непослушные волосы и накидываю просторный балахон поверх топа. В карманах болтаются мелкие отмычки, отвертки и даже небольшой нож. Выходить на улицу без оружия – ищи дурака, больше такой ошибки я не совершу. И, натянув рукава пониже, чтобы скрыть метку, я выглядываю из дома.