Он кричит: «Дон! Дон!»

Но его имя застревает у меня в горле.

– Дон!

Я моментально открываю глаза. Вся в холодном поту, я дрожу в объятиях Брайана.

– Тебе приснился ночной кошмар.

Его рука гладит меня по спине. Похоже, он только сейчас осознает, что сидит на краю моей импровизированной постели, а я почти голая, в майке и трусах. И тогда он поспешно разжимает руки, словно я и впрямь объята пламенем.

Я чувствую отпечаток его ладоней на своей коже.

– Ты в порядке, – шепчет Брайан, и я ему верю.

Что удивляет больше всего, так это то, насколько медленно происходит переход в другое состояние. Это не ампутация одним махом, не отрубание головы, а сплошные неувязки и тягомотина. Еще много всего должно случиться перед окончательным расставанием. Насколько я понимаю, все объясняется отчасти тем, что ни Брайан, ни Уайетт не торопят события. Я представляю себе свое будущее, но оно накладывается на мое прошлое. Когда я с Уайеттом, то словно смотрю на мир другими глазами – мир расцветает красками, такими сочными, что не подобрать им названия. А когда я с Мерит и Брайаном, то словно перебираю драгоценные гобелены воспоминаний. И разве можно пожертвовать одним ради другого?

На следующий день после моего возвращения домой Кайран заставляет меня показаться своему шефу, лучшему нейрохирургу Бостона, который должен расшифровать мою компьютерную томограмму. И хотя голова ни капельки не болит и нет осложнений, я знаю: Кайран не отвяжется, пока не увидит все собственными глазами.

На прием к врачу я еду с Уайеттом. Он уходит в кафетерий за кофе, а я сижу в приемной и рассеянно листаю какой-то старый журнал, когда в дверях появляется мой брат, еще не успевший переодеться после операции.

Кайран буквально душит меня в медвежьих объятиях:

– Черт побери, Дон! Ты не имеешь права уйти, как и все остальные.

– Я стараюсь изо всех сил, чтобы этого не случилось.

Закрыв глаза, я обнимаю брата. Несмотря на мое замужество, мы всегда жили с ним рядом, в одном городе. Однако сейчас все мои мысли заняты тем, какое место займет Мерит в этом сложном уравнении, и я совершенно забываю, что, уезжая с Уайеттом в Египет, оставляю не только Брайана, но и младшего брата.

Кайран отходит на расстояние вытянутой руки и придирчиво рассматривает мой шрам.

– Отличная работа! – приходит к заключению брат. – Как фамилия хирурга из Северной Каролины? Когда снимать швы?

Неожиданно рядом со мной возникает Уайетт с двумя чашками кофе и широко улыбается, пытаясь сообразить, как ему, с кофе в руках, обменяться с Кайраном рукопожатием.

– Вы, должно быть, Кайран. Я Уайетт Армстронг. Наслышан, наслышан о вас! – Уайетт протягивает мне кофе. – Олив, вот, возьми.