А над моей головой, вспархивая, летали воркующие голуби. Я глубоко вздохнул, надеясь почувствовать запах кукурузных початков, и попытался вспомнить нужные слова:

– Мисс Элла, я не знаю, с чего начать. Все в моей жизни перевернулось, и уже давно. Иногда мне трудно смотреть на Джейса – ведь и я был когда-то таким, как он: таким же любознательным, доверчивым, полным удивления перед окружающим меня миром, таким же честным, чистым, всегда готовым прощать, смеяться и любить; даже своего отца.

«Что же с тобой случилось?»

– Случился Рекс.

«Так, может, наступило время начать с Рекса».

– Что означают ваши слова?

«Если, возлагая свое приношение на алтарь, ты вдруг вспомнишь, как брат твой согрешил против тебя, тогда оставь свое приношение и следуй своим путем. Сначала надо помириться с братом своим и лишь потом возлагать приношение свое».

– Не уверен, что понимаю вас.

«Люби врагов своих и молись за преследующих тебя, чтобы стать одним из сыновей Отца Нашего Небесного. Помни, что солнце встает и над грешными, и над праведными и дождь посылается и правым, и неправым».

– Но ко мне это какое имеет отношение?

«У тебя есть отец, Такер».

Глава 44

Глава 44

Выйдя из дома, я сразу по тропинке направился в амбар, несмотря на дождь. Сунув за пояс биту и пристроив на плечо алюминиевую тридцатьчетверку марки «Истон», я сел в свой грузовичок. Дорога в «Роллинг Хиллз» была недальняя, а парковка оказалась пустой. В палате Рекса было темно. Судья храпел, утонув в мягкой постели, а Рекс кулем сидел на стуле около окна: пижама была в крошках и мокрых пятнах от слюны, но памперсы были чистые. Рекс не спал, но вид у него был сердитый: он старался разглядеть что-то на противоположной стороне улицы, и шея, на которой подрагивал лысый череп неправильной формы, казалось, распухла от синих вен и жил. Он весь был олицетворением раздражительности и непреходящей досады.

Я встал рядом, и его взгляд переместился на меня, а я увидел дрожащую нижнюю губу, неподвижную верхнюю и узкие щелочки глаз. Он что-то говорил, отдавая, очевидно, приказы, но слов было не разобрать. Себе он, возможно, представлялся королем Артуром, когда его стрелу, выпущенную из лука, еще не перехватил черный ворон.