* * *

Прошла неделя, которая всем нам показалась очень длинной. Энни держалась очень мужественно, как, собственно, я и ожидал, и старалась не показывать своего разочарования. Другое дело, что это не всегда у нее получалось, однако для семилетнего ребенка она справлялась просто отлично. Большинство взрослых на ее месте считали бы себя вправе регулярно отравлять жизнь окружающим, но Энни вела себя как обычно: никаких слез, истерик, капризов. Впрочем, на капризы и истерики у нее просто не было сил.

Все это время я потихоньку возился с «Хакером», нанося свежий защитный слой на его обшивку – и на свое собственное сердце тоже. Синди и Энни по-прежнему жили у меня, они читали, ходили гулять по берегу и даже пытались ловить рыбу, но это занятие им быстро приелось: на хлеб и распаренную кукурузу здешняя рыба почти не берет, а насаживать на крючки живых червей и тех же сверчков обе отказывались наотрез.

Втайне от обеих мы с Ройером перевезли в Рабунскую окружную больницу резервный аппарат искусственного кровообращения и половину запаса эритроцитной массы, приготовленной из крови, которую сдали для Энни в Атланте ее многочисленные друзья. Эту меру предосторожности я решил предпринять на случай, если с девочкой что-то случится. При определенном везении у меня был шанс достаточно быстро доставить Энни в окружную больницу, и тогда этот аппарат мог если не спасти ей жизнь, то по крайней мере дать нам с Ройером кое-какой временной резерв.

Еще я решил давать Энни сверхвысокие – и постепенно повышающиеся – дозы антибиотиков. Это было необходимо, поскольку мы продолжали колоть ей иммуносупрессоры, и было чрезвычайно важно, чтобы в ее крови постоянно циркулировали мощные, агрессивные антибиотики, способные справиться с любой инфекцией.

Как-то утром, проглотив очередную лошадиную дозу лекарств, Энни поморщилась, вытерла губы – и вдруг потянула меня за штанину. Я опустился на корточки. Сначала мне показалось, она хочет меня о чем-то спросить, но – нет. Расстегнув золотую цепочку, на которой висел золотой сандалик, Энни положила его на ладонь и посмотрела на него долгим взглядом. Потом она знаком велела мне наклониться ближе. Я опустил голову, и она надела цепочку с сандаликом мне на шею.

– Он теперь твой.

Синди, открывавшая в это время кухонное окно, повернулась к нам и пристально посмотрела на девочку.

Я покачал головой.

– Нет, Энни, я не могу…

Энни в свою очередь качнула головой и жестом выразила протест.

– Нет. Я поговорила с тетей Сисси, и мы так решили. – Энни бросила взгляд на Синди, Синди посмотрела меня. – Я тебе уже говорила… он мне больше не понадобится.