– Сомневаюсь. Что еще у тебя спрятано в волосах?

– Боюсь, больше ничего.

Уит опустил взгляд на свои ботинки.

– Жаль, они нашли мой нож.

– Что нам делать, Уит? – тихо спросила я. – Как отсюда выбраться?

– Возможно, я смогу выпутаться из веревок, – сказал Уит. – Я был в сознании, когда они завязывали узел, и держал локти раздвинутыми, когда его затягивали.

– Я не знаю, что это значит.

– Значит, остался небольшой зазор, – объяснил он, и мышцы его рук задрожали, когда он завозился с узлом. – Если я потяну за веревку, двигая запястьями, я смогу немного ослабить натяжение.

– Ловкий трюк. Где ты этому научился?

По лицу Уита пробежала тень печали, как будто он попал под дождевую тучу.

– Друг научил меня на случай, если меня когда-нибудь похитят.

– Такое случалось?

Прядь волос упала ему на лоб. Мне захотелось убрать ее.

– Пока что нет, – ответил Уит.

– Что случилось с твоим другом?

Уит немного помолчал, прежде чем продолжить.

– Он умер.

Я хотела узнать больше, но выражение его лица стало непроницаемым, и интуиция посоветовала мне сдержаться. Уит молча продолжил возиться с веревкой, бормоча одно ругательство за другим. От его обаяния не осталось и следа: вместо этого передо мной был человек, привыкший выживать. Закаленный боец, в облике которого не было ни капли лоска. Мы были далеки от правил общества, ожиданий и долга. Я всегда знала, что Уит скрывал эту черту, потому что она показывала его самую уязвимую сторону: младшего сына, провалившегося в попытке построить военную карьеру.

– Оливера, – прошептал Уит. – Кажется, получилось, клянусь Богом.

Он встал, распутывая веревку, а потом наклонился, чтобы развязать мои узлы. От облегчения у меня закружилась голова.