Я прохожу в кухню и надеваю фартук под пристальным взглядом Фелис. Порой она смотрит на меня так долго и внимательно, словно пытается запомнить движения, осанку и походку.

– Хочешь сказать что-то еще? – спрашиваю я, поднося к губам высокий стакан, почти до краев наполненный густым ярко-зеленым фрешем.

– Да, – тут же отвечает она, нервно притопывая ногой.

Воцаряется долгое молчание, и я вскидываю брови в немом вопросе. Взгляд Фелис бегает по кухне, словно она потеряла что-то важное.

Раздается звонок в дверь, и в животе появляется приятное щекотное чувство от скорой встречи с Сойером.

– Прости меня, Райли, – вдруг говорит Фелисити, глядя мне в глаза, и ее голос звучит на удивление искренне. – За все.

Я успеваю лишь моргнуть, как она поспешно уходит. Что это было? Господи, ну почему от извинений этой девушки мне становится только тревожней?

Живот урчит от голода, и я делаю пару больших глотков фреша, который, как всегда, кажется мне до жути вкусным. День настолько хороший, что даже привычная яблочная кислинка превращается в сладость. Я делаю еще один глоток, и стакан замирает у моих губ.

В кухне появляется Сойер. Чертовски красивый, как всегда. Он ненавидит костюмы, поэтому я знала, что не стоит ждать смокинг с белой рубашкой, в которых парням принято появляться на зимнем балу Ноттингема. Не изменяя себе, Сойер выбрал темные джинсы, приталенную черную рубашку, которую не стал заправлять и закатал рукава. На его запястье сидит моя резинка лаймового цвета, а в руках коробочка с корсажем. И я точно знаю, что там белая орхидея, потому что я выбрала ее сама, как и бутоньерку для Сойера.

– Что приготовила сегодня на ужин, милая? – спрашивает он, разглядывая надетый на мне фартук.

– Стейки, салат и вишневый пирог на десерт, – отвечаю я, делая еще пару глотков. – Как прошел день на работе, дорогой?

– Босс опять придирается. Дети уже спят?

Не выдержав, я прыскаю со смеху и проигрываю в этой ролевой игре. Отставив стакан, я развязываю фартук и снимаю. Сойер замирает, а его грудная клетка резко поднимается от глубокого вдоха. Я замечаю, как дергается его кадык, когда он тяжело сглатывает. От такой реакции я чувствую себя красивее, чем когда-либо. Лицо Сойера вдруг становится серьезным, пока он разглядывает меня с головы до ног, чуть задерживаясь в зоне декольте, и от его потемневшего взгляда я чувствую приятную тяжесть в животе.

– Ну как? – спрашиваю, хотя прекрасно знаю ответ.

– Это ужасно, – выдыхает он, не отрывая взгляда от моего тела. – Я поведу на бал отвратительное чудовище.

Я вновь смеюсь, чувствуя, как щеки горят от смущения.