– Мне насрать. – Хэйзел пытается закрыть дверь, но Флоренс придерживает ее ногой.

– На свое будущее?

– А оно есть? – усмехается та. – Это Бен у нас талантливый. Меня вы сами в расчет не берете. Так что ищите его, где хотите, а меня оставьте в покое.

– Ну уж нет, – не сдается Флоренс, – я взяла вашу совместную картину.

– Хватит! – Хэйзел бросает дверь открытой и уходит внутрь квартиры.

Это не ее работа – успокаивать истерящих художников. Тем более та права: ее будущее сильно отличается от того, что ждет Бена. И пережить это осознание – самое сложное и одновременно самое полезное из всего, что она может сделать. Кто знает, вероятно, в ней сейчас умирает талантливый графический дизайнер. Или даже юрист. Флоренс нужно просто уйти.

Вместо этого она открывает дверь и заходит внутрь. Зачем? Ладно, две минуты. Только две минуты.

– Хэйзел? – зовет Флоренс.

– Идите на хер, – доносится из глубины спальни.

– Схожу, не переживай. Но сначала ты меня послушаешь.

Она останавливается у запертой двери и устало прислоняется к стене.

– Сейчас ты действительно можешь провести всю жизнь в попытках стать таким же художником, как Бен. И если продолжишь двигаться в том же направлении, всегда будешь на шаг позади. Потому что, возможно, ты – другой художник. И тебе нужно найти свой голос.

Сюда бы Джека, он намного лучше объясняет. Но у них в распоряжении только Флоренс, и придется справляться.

– Говори о том, что для тебя важно, но не как Бен. А как Хэйзел. Ищи свою форму. Будь собой, а не чьей-то копией, – вздыхает она. – Или кради стиль у нескольких человек сразу.

Дверь приоткрывается, и Хэйзел недоверчиво высовывает голову.

– Зачем вы мне это говорите?

– Затем, что в слезах в постели можно провести не одну неделю. Но далеко это тебя не продвинет.

Хэйзел медленно выбирается в гостиную, но Флоренс уже разворачивается к выходу.

– Когда найдешь себя, напиши мне. Мы поговорим. Без Бена.

– Он у Гуфи, – сквозь заложенный нос произносит та. – Боится, что вы придете.