– Не вижу ничего плохого в том, чтобы беспокоиться о своей жене. Тем более что сейчас поздно.

– Ладно, – со вздохом соглашается Кэтрин. – Ты можешь обо мне беспокоиться.

– Боже, королевское дозволение, – смеется Том. – Как же я жил без него?

Кэтрин заводит его в кабинет и прикрывает за собой дверь. Через секунду ее нижняя губа оказывается зажата между его зубов, и поцелуй выходит голодным и отчаянным. Вот теперь она и правда понимает, что Том волновался: его руки смыкаются за ее спиной, и между ними не остается ни дюйма пространства.

– Никогда так не делай, – он на секунду отрывается от ее губ, чтобы прошептать, – я так и умереть могу.

– Не можешь, – спорит она. – Тебе нельзя умирать.

– Тогда не бросай больше свой телефон.

Еще один агрессивный поцелуй разжигает внутри то, что не уместно в кабинете врача, даже если, судя по ласкам, которые опускаются ниже, Том совершенно не против.

– Дай мне собраться, – просит Кэтрин, с трудом отрываясь от его губ, – две минуты. Поедем домой и…

– Давай здесь, – хитро улыбается он.

– Хочешь, чтобы меня уволили?

– Я не против. Потяну нас обоих.

Кэтрин не удерживается от того, чтобы закатить глаза, и выбирается из крепких объятий. Потянет он, как же.

Последние три месяца у них прошли под знаменем борьбы против ненужных трат, и Кэтрин только начала выигрывать войну. В этом месяце Том ни разу не давал свою карту Майе, чтобы та купила очередные детали для их разработки, и если они дотянут так до тридцатого числа, можно будет открыть бутылку вина.

Наскоро собрав вещи, Кэтрин поворачивается к Тому и натыкается на обиженный взгляд.

– Давай хотя бы что-нибудь простое, – складывает он брови домиком. – Садись в свое кресло, а я заберусь под стол.

– Томас Кристофер Гибсон, – строго произносит она, – мы едем трахаться домой.

– Ну пожалуйста.

– Нет. Не на моем рабочем месте.

– Я бы уложил тебя вот здесь на стол и отшлепал за то, что забыла про телефон.