На крыльце под ногой предательски скрипит половица, и Леон невольно застывает: рано. Ему нужно появиться в последний момент, иначе догонялок не избежать. К счастью, шум от свиней на улице и телевизора внутри оказывается громче. Только заходить все равно стоит аккуратнее.

С заднего хода сначала открывается небольшая кухня. Раковина заставлена грязной посудой, рядом – нагромождения старых нечищеных сковородок и кастрюль. От одного вида подкатывает тошнота: увиденное настолько не похоже на Шерил, насколько вообще возможно. Неужели ошибся домом? Но фотоотчеты указывали именно на это место…

Не ошибся. Человек, сидящий с огромной пачкой чипсов перед старым телевизором, – определенно Шерил, вернее, ее блеклая копия. Каштановые волосы, всегда затянутые в тугой пучок, спутаны на затылке, лицо окончательно обвисло, и женщина, которой не было и сорока, превратилась в старуху.

– Привет, Шерил, – прислоняется к дверному косяку Леон, доставая из заднего кармана удавку. – Что-то ты не торопишься возвращаться из отпуска.

Она резко поворачивается, но не убегает, как он был уверен. Шерил роняет чипсы, пачка глухо падает на пол. Такой Леон никогда ее не видел: застиранная плюшевая пижама, растрепанная голова… И где же, интересно, все те деньги? Как можно было из безупречной женщины, которая гордилась этим, превратиться в нечто человекоподобное?

– Мистер Гамильтон… – почти беззвучно произносит она.

Голоса «Бумажного дома», доносящиеся из телевизора, она не перебивает, но Леон способен прочесть по губам.

– Ну что же ты, родная, – качает головой он. – Даже не попрощалась толком. А ведь мы с тобой столько лет рука об руку…

Леон отлепляется от косяка и делает несколько шагов вперед, в то время как Шерил не шевелится и, кажется, даже не дышит. Страх парализует ее. Что же, это удобно: все закончится быстро. Не нужно лишних движений, тем более исход предрешен. Кажется, она тоже понимает.

– Как же так, Шерил, Шерил, – ласково произносит Леон. – Ты продала меня всего за несколько тонн, но где они сейчас? Я надеялся найти тебя счастливой и хохочущей, танцующей сальсу на Кубе. Ты же умеешь танцевать сальсу?

Она медленно кивает, и в глазах появляется проблеск надежды. Правильно. Так и нужно, убивать человека, который готов к этому, совершенно неинтересно. Леон здесь не просто ради трупа, это было бы нерационально. Он хочет сам увидеть, как в предавших его глазах потухнет свет.

– Мистер Гамильтон, – глупо повторяет она, – я не хотела…

– А чего ты хотела? – уточняет Леон. – Почему так поступила?

– Просто у меня мама… Она заболела, а семейная страховка мне не положена, – оживляется Шерил, словно верит, что он все поймет, – и нужны были деньги, но вы отказали в повышении…