– Да, она в порядке.

– Отлично. Я знаю, она, наверно, ненавидит меня.

– Неправда. Не говори так, – отвечаю я, закатывая глаза.

– Она только что сердито зыркнула на меня в окно, – со смехом говорит он.

Я оборачиваюсь и успеваю заметить, как задергивается штора. Мы оба смеемся, я поворачиваюсь к нему с грустной улыбкой.

– Не хочешь зайти и вместе с нами посмотреть «Рапунцель: Запутанная история»?

– Заманчиво… но нет. Пожалуй, пойду домой. Кроме того, я только что уехал от отца и почти уверен, что он позвонит тебе или захочет тебя увидеть, – говорит он, и я замечаю, как по его лицу скользит отвращение.

– Почему ты это сказал?

– Потому что последние два часа он грузил меня тем, как сильно тебя любит и что не собирается ждать моего разрешения, чтобы встречаться с тобой… открыто.

Я замираю.

– Он это сказал?

– Да.

Нам больше не нужно прятаться. Не нужно лгать Бо или ждать его одобрения. На этот раз все реально.

Видя мое удивление, он просто хлопает меня по плечу и говорит:

– Ладно, я пойду.

– Пока, Бо, – бормочу я в ответ.

Он садится в машину и уезжает, а я бегу в душ. Когда же я выхожу и тянусь за узкой юбкой и блузкой, то тут же останавливаюсь. Когда я вернусь к Эмерсону, я хочу быть собой. Если ему нужна Шарлотта, он должен принять меня как Чарли.

* * *

Обутая в тяжелые черные ботинки, я легонько стучу в парадную дверь Эмерсона, и меня бьет дрожь. Быть здесь в качестве гостьи – это почти шаг назад. За последние три месяца я прошла через эту парадную дверь, наверное, сто раз, но сегодня как будто начинаю все заново, правда, переосмыслив мой предыдущий опыт. Это второй шанс сделать все правильно.

Это не меняет того факта, что я жажду его близости так, будто без нее мне не выжить. Когда он наконец открывает дверь, я вижу его, стоящего на пороге в тех же синих брюках и серой рубашке в обтяжку, что я уже видела на нем раньше. Но сейчас рубашка расстегнута, открывая взгляду волосы на его груди – волосы, которые я так хорошо знаю.