– Я не бегу от проблем, просто знаю, когда доказывать что-то бессмысленно. Я не собираюсь спорить с тобой и твоей биполяркой.

Култи опустил голову.

– У меня нет биполярки.

– Конечно нет, – соврала я.

– Не веришь.

Захотелось ущипнуть переносицу.

– Да, не верю. Я не понимаю, с кем разговариваю: с другом, который поймет, почему я сорвалась на Женевьеву во время игры, с тренером или с мужиком, которому на все по-хрен. – Я выдохнула и покачала головой. «Терпение». – Я устала и принимаю все близко к сердцу. Прости.

Он пробормотал что-то по-немецки – неразборчиво, но я уловила общий посыл и разозлилась только сильнее. Три года немецкого в школе сделали свое дело.

Я обернулась и посмотрела на него.

– Знаешь что? Уж не знаю, что с тобой в последнее время не так, но меня это достало!

Ноздри Култи раздулись, а вена на шее запульсировала.

– Что со мной не так? Со мной? – Когда он злился, иностранный акцент выделялся сильнее; приходилось вслушиваться, чтобы понять, о чем он говорил.

– Да! С тобой. Я не знаю, какая муха укусила тебя за жопу, но возьми уже себя в руки.

– Никто меня не кусал!

Я чуть не пошутила про то, что укус за жопу ему бы не помешал, но в последнюю секунду решила, что слишком для этого зла.

– Позволю себе не согласиться, – вместо этого сказала я. – Только что мы были лучшими друзьями, и вдруг ты смотришь на меня с отвращением, потому что я решила поддразнить тебя перед знакомыми. Если ты будешь выбирать, когда нам дружить, а когда нет, – мне такого не надо.

Я не сразу сообразила, что именно сказала. Я не собиралась поднимать эту тему, правда, но… ну, теперь уж поздно. Черт.

Какая же я дура.

– Я понимаю. Ты готов дружить со мной только наедине. Ладно. – Я сглотнула. – Слушай, я же вижу, что тебя что-то беспокоит, но ты молчишь. Ты вообще мне ничего не рассказываешь. Ну ничего.

– Кто сказал, что я готов дружить с тобой только наедине? – В его голосе послышалось неожиданное возмущение.