Наконец-то что-то стало проясняться.
– Папа Роудс согласился, но он тоже хотел быть папой, а не просто… донором. Все сказали «окей». И вот я здесь. Теперь понятно? – небрежно произнес Эйм.
Я кивнула.
И тут мое сердце возликовало. Лучший друг Роудса и его жена хотели иметь детей, но не могли. Он согласился, но с условием, что тоже будет участвовать в жизни ребенка. Он тоже хотел быть отцом! Неужели думал, что никогда не обзаведется собственными детьми? И своей семьей?
Но как же это… прекрасно!
Вероятно, месячные были на подходе, потому что мои глаза наполнились слезами, и я сказала:
– Это самая трогательная история, которую мне доводилось слышать!
Двое сидевших в комнате посмотрели на меня с ужасом, а Роудс осведомился обычным голосом:
– Вы снова плачете?
Ничего-то от него не скроешь!
– Возможно. – Я всхлипнула и повернулась к Эймосу, который, судя по выражению лица, не мог решить, что делать: то ли броситься меня утешать, то ли отодвинуться от меня подальше. – О такой любви пишут в книгах.
Он тут же скорчил скептическую мину, как в тот раз, когда я предложила ему написать песню о маме.
– А вам это не кажется странным?
– Ты смеешься? Нет. Что тут странного? У тебя два отца, которые мечтали о твоем появлении на свет. И три человека, которые любят тебя до смерти, не считая дяди и бог знает кого еще. О таком можно только мечтать!
– А последняя подруга папы считала, что это странно.
Его последняя подруга? Значит, он встречается. Я приняла безучастный вид.
– Эйм, ну сколько можно? – послышался ворчливый голос Роудса. – Это было десять лет назад. Я не знал, что она была настолько религиозной и даже в развод не верила. – Из кухни доносился стук посуды. – Я порвал с ней тотчас. И уже говорил, что сожалею.
Парнишка закатил глаза:
– Это было восемь лет назад. А еще она была надоедливой.