И в то же время меня переполняла радость за него.

Последние полтора месяца выдались непростыми, но я держалась. Причем очень неплохо. Можно даже сказать отлично. Хороших дней было немало, но случались и другие, когда новое чувство скорби по маме перехватывало горло и не давало вздохнуть. Мне было с кем поговорить об этом, и надежда на будущее медленно, но неуклонно снова зацветала в сердце.

В тот день, когда мы отдавали дань памяти маме, мистер Нез высказал мысль, которая запала мне в душу. «Самый лучший способ почтить ее память, – сказал он, – это прожить собственную жизнь и стать счастливой».

В тот момент мое сердце не было готово это принять, но умом я понимала. Истина, высказанная в этих словах, медленно, но верно проникала в меня. Это был маленький кусочек пластыря для большой раны, но он оказался действенным.

– Я тоже, – сказал Роудс.

Повернув руль, он направился к стоянке, где мы должны были припарковаться. Я заметила, что он уже не в первый раз бросил взгляд в зеркало заднего вида и нахмурился.

Я обожала его выразительные мины, однако чем была вызвана конкретно эта, не поняла.

Мы приехали за час до начала шоу, но возвращаться домой смысла не было – через пятнадцать минут пришлось бы ехать назад. У Роудса звякнул телефон. Он достал его из кармана и, не отвлекаясь за рулем, протянул мне.

– Это от твоего отца. Он пишет, что в дороге и будет здесь через пятнадцать минут, – сказала я, отправляя ответ.

Роудс как пить дать свернет мне шею за обещание занять для Рэндалла местечко в зале! Но старик, нужно отдать ему должное, старался. Ответных усилий Роудс пока не прилагал, но у меня было ощущение, что в конце концов он сдастся – ради Эйма. Чтобы у сына был еще один дедушка. Годы напряженных отношений не сразу стираются из памяти…

Это я рассказала Рэндаллу о шоу талантов, когда мы случайно столкнулись в «Товарах для дома» в Дуранго, и в глубине души надеялась, что Роудс об этом не узнает. Но риск того стоил. Вряд ли он рассердится на меня всерьез! По крайней мере, не за это.

Припарковавшись, Роудс что-то буркнул и посмотрел на меня долгим взглядом. Между бровей у него залегла морщинка. Серые глаза, как это часто бывало, глядели вопросительно, точно он пытался что-то прочесть у меня на лице. Он был предельно деликатен, но если видел, что я подавлена, старался подбодрить меня на свой лад. К примеру, показывал, как колоть дрова. Или тащил к ледяным пещерам – ходить на снегоступах. А по ночам способствовал выработке эндорфинов. Это было приятнее всего и укрепляло нашу близость.