Я произнесла это максимально спокойным тоном.
Кэден резко откинул голову. Вид у него был уязвленный. Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза.
– Мы больше не друзья?
Не знаю, как это меня характеризовало, но разговор был настолько нелепым, что я едва не засмеялась. Я столько всего пережила, а тут – эта глупость.
– Я говорю это без всякого намерения задеть твои чувства, потому что у меня нет никакого желания так себя напрягать. Но
– Но я…
– Ничего, – отрезала я.
– Но…
– Нет. Слушай, оставь меня в покое! Я счастлива. Будь тоже счастлив. Или не будь. Меня это больше не касается. Мне плевать. Оставь. Меня. В покое.
И Кэден Джонс, дважды подряд за последнее десятилетие становившийся «Звездой кантри-музыки», скривил брови так, что стал похож на изумленного мальчишку.
–
Как только ему хватало наглости разыгрывать изумление? А чего он ожидал? Казалось бы, удивить меня сильнее было невозможно, но ему удалось.
После череды ужасных дней сегодняшний обещал быть замечательным, и я не могла допустить, чтобы он был испорчен.
– Ты меня слышал, Кэден. Поезжай домой. Возвращайся в тур. Займись тем, что делал до того, как отправился сюда. Я не хочу с тобой говорить. Не хочу тебя видеть. Нет ничего такого, что ты можешь сказать или сделать, чтобы я изменила свое мнение. Я говорю серьезно: оставь меня в покое, и все на этом. А иначе я подам в суд на тебя, твою мать и всех ваших.
Тут Кэден как будто вспомнил про телохранителя – или его напрягало, что Роудс наблюдает за этой сценой, но его бледное лицо покраснело от гнева и досады. Он шагнул ближе, глядя на меня распахнутыми глазами с выражением, близким к отчаянию. Таким я его никогда не видела.
– Роро, ты это нарочно, да? Я несколько месяцев пытаюсь с тобой связаться.
Несколько месяцев! Несколько