– С одной стороны, я опустошена: было столько попыток. А с другой – мне легче, теперь я не привязана к нему до конца жизни. Какое же я чудовище!
Сквозь смех она плачет, а я еще больше удивляюсь. Уинтер не свойственна эмоциональность. Она всегда была холодной, сдержанной – особенно в зрелом возрасте. И я едва узнаю женщину в своих объятиях.
– Ты не чудовище. – И я действительно так думаю. Никто не заслуживает жить в мире, где их единственная семья – неверный муж и манипулирующая мать. – Ты заслуживаешь гораздо большего, Уинтер.
Она хмыкает, будто не верит.
– Вы все еще вместе? – спрашиваю я, имея в виду живого, дышащего отброса, за которого она вышла замуж.
– Вроде того, – цедит она.
– Он тебя не заслуживает.
Она прижимается сильнее. Боже, как ей не хватает объятий.
– Я знаю, – мягко отвечает она. – Я просто рада, что у Саммер есть ты. Видит бог, никто другой не принес ей ничего хорошего.
Потрясенная услышанным, я отстраняюсь и снова вглядываюсь в стоящую передо мной женщину. Она всегда холодна и закрыта, ее невозможно разгадать.
– Что ты делаешь здесь, в Честнат Спрингс?
Прежде чем отпустить меня, она фыркает и потирает нос:
– У меня ротация. Отличный повод уехать от него на несколько дней.
Не могу не задаться вопросом, сыграла ли близость к сестре роль в выборе больницы.
– Саммер хотела бы поговорить с тобой. Увидеться, черт возьми. Дверь всегда открыта, ты же знаешь?
Уинтер закатывает глаза, и я будто вижу, как она занимает оборону.
– Да. То и дело приходящие от нее сообщения намекают на это.
– И? Прими приглашение. Она любит тебя, хочешь ты в это верить или нет.