– Ну-ну… – фыркает она скептически. – Что с нами стало, Дивер? Когда-то мы делились всем. Особенно когда это касалось потрахушек, – едко усмехается она. – Мы ничего друг от друга не скрывали.

Несмотря на то, что в словах Рей – чистая правда, сейчас меня выводит из себя ее дотошность. А ее напор вызывает во мне внутреннее противодействие. Как бы я ни хотел быть честным с Рей и даже посоветоваться по поводу переполняющих меня новых и сложных чувств, что-то каждый раз меня останавливает.

Только не пойму – паранойя это или интуиция?

– Мне скрывать нечего. Как ты и сказала, Изабель не в моем вкусе. Я просто использовал ее, чтобы скрыться от копов в Хеджесвилле.

Готов подавиться этими словами, но убеждаю себя, что так лучше. Я ощущаю на себе взгляд пары темных глаз, как дула двух пистолетов.

– Тогда на кой черт ты ее с собой таскаешь?

– Сам не знаю. Так получилось. По пути ко мне прицепилась. Она просто заноза в моей заднице, вот и все, – грубо отрезаю я, надеясь, что Рей наконец заткнется, но мои слова почему-то заставляют ее рассмеяться.

– Да ты, приятель, тупень настоящий. Я, по-твоему, слепая, как старик Квентин? Я же вижу, что-то происходит. Понять только не могу, зачем ты мне врешь. Что между вами такого, что ты не можешь рассказать даже мне? – Она подается ближе, и я ощущаю непривычное раздражение, находясь рядом с ней. Хочется закончить этот тупой разговор и свалить, но ее следующие слова заставляют меня замереть на месте и поморщиться от отвращения: – Приятель, ты же видел меня голышом, какие между нами после этого могут быть секреты?

Рей смеется, пока я борюсь с неприятными воспоминаниями. Ведь она – мой друг, она мне как сестра, и вспоминать то зрелище нет никакого желания.

– Иди к черту, Рей, это не смешно, – злобно процедив, я отодвигаюсь в сторону, не желая ощущать душащий запах ее парфюма.

– Да расслабься! Я просто стебусь. – Она шлепает меня по плечу, заставив дернуться ее прикосновений, а внезапный щелчок зажигалки заставляет все же повернуться в ее сторону.

Свет огонька тускло освещает ее смуглое скуластое лицо, но в следующую секунду мне в нос бьет запах вовсе не табака.

– Не понял. С каких пор ты употребляешь товар?

– С тех пор, как не продаю его, – усмехнувшись, она выпускает дым, тянущийся потоком ветра и исчезающий в темноте заднего двора. – И вообще, это всего лишь травка в медицинских целях. Помогает от мигреней и расслабляет.

Заметив мой настороженный взгляд, она предлагает мне:

– Тебе тоже не помешает расслабиться, приятель, серьезно, – и, получив в ответ немой отказ, продолжает: – Хотя мне всегда казалось странным это твое правило «не употреблять товар». Мы ведь должны знать, что продаем, верно?